между кухней и парадной, запустив пятерню в короткие волосы оттенком горького шоколада. Рукава белой рубашки закатаны до локтя, верхние пуговицы расстёгнуты, и в целом ткань помята в нескольких местах. Отец явно старается выглядеть бодрым, но усталость в глазах выдаёт внутреннее состояние. Было наивно полагать, что его расписание разгрузится. На самом деле работы только прибавилось. Я не могу скрыть удивление, застав его дома раньше семи.
– Я думал, ты панируешь работать до ночи и наше общение скатится до телефонных звонков.
Он морщится и скребёт щетину, а я ощущаю укол вины, к тому же чувствую себя ребёнком, который требует внимания.
– Можем поужинать в городе.
– Например?
– Я приметил одно местечко. Посмотрим окрестности, познакомимся с местной кухней.
Подавляю улыбку и бросаю кроссовки в сторону, которые бьются о коробки. Холостяцкий дом, как-никак. Мы не особо придирчивы к порядку, но, как ни странно, у нас действительно чисто.
– Хочешь найти мне новую мамочку? – Дразню его.
– Сын и отец, как в старые добрые.
– О, – я хлопаю его по плечу и заглядываю в глаза. – Дерьмовый из тебя лжец. Нужно больше практики.
Хватаю с пола рюкзак и поднимаюсь по лестнице.
– Это ты слишком проницательный, я не так тебя воспитывал, – смеясь, ворчит он вслед.
– Видишь, ещё и воспитание хромает.
– Серьёзно, парень, мы не вылезали никуда на этой неделе. Ещё немного, и я сойду с ума, а ты лишишься единственного родителя.
Я останавливаюсь на последней ступени и оборачиваюсь, хитро улыбаясь.
– А мне полагается многомиллионное наследство?
– Узнаешь после моей смерти.
– Через час? – Предлагаю я. – Хочу принять душ, побрить ноги и сделать причёску.
Отец подставляет два пальца ко рту и издаёт рвотный звук.
– Не переусердствуй. Я начинаю комплексовать на твоём фоне.
– Тебе не помешает сходить в спа и расслабить булки, – выкрикиваю я, направляясь вдоль коридора к своей комнате. – Там нашпигуют, как индейку на день Благодарения.
– Не надо меня шпиговать! – Его голос наполняется ужасом.
Я смеюсь, стягиваю толстовку, отбрасываю её в сторону и падаю на кровать от усталости.
Ещё один день подходит к концу, а я все ещё тоскую по дому. И по парням, как бы сопливо это ни звучало. Они уже не исключили меня из общей беседы, что многом говорит. Знаю, это неизбежно. Рано или поздно ниточки порвутся и связь окончательно потеряется. Но душой я ещё там, со своей прежней командой. Может быть, это неправильно, но вряд ли прошедшая неделя сотрёт воспоминания нескольких лет.
Это мой первый переезд. Отца повысили, и нам пришлось упаковать вещички, потому что отказаться от должности управляющего в новом филиале – самая большая глупость на свете. Последние месяца он пропадал на работе ради нас двоих, потому что моя
