включили в новую беседу с названием «тигрята». Я фыркаю второй раз, но от смеха. Тигрята.
Экран гаснет, но вспыхивает снова, как и моё любопытство.
Коул: Чувак, ты хочешь, чтобы он сводил нас с ума тут?
Трэвис: Пожалуйся на это мамочке и отрасти яйца.
Бен отвечает на сообщение Трэва: Я уже пожаловался твоей.
Я давлюсь смешком и вмешиваюсь в диалог.
Коди: Я составлю график тренировок для вас двоих лично. Никакой жалости.
Коул: О, да пошёл ты, Максвелл.
Он отправляет эмоджи красного сердечка, и я снова смеюсь.
– Планируешь разобрать вещи?
Я поворачиваю голову и замечаю в дверях отца.
Он выглядит посвежевшим после душа. Волосы всё ещё влажные, от щетины не осталось и следа. Сейчас в серой футболке и джинсах он выглядит на несколько лет моложе. Чаще всего нас принимают за братьев, из-за чего приходится мириться с косыми взглядами и кокетливыми улыбками, направленными с соседних столиков. Было бы преуменьшением, если назову его стариком. Для человека, прошедшего тяжёлые времена, он довольно лакомый кусочек. И становится ещё слаще, когда на поверхность всплывает сумма на счёте в банке. К счастью, отец не торопится связывать себя священными узами брака и ни разу не знакомил с потенциальной мачехой. Не буду кривить душой, в его постели бывают женщины, одна из таких проскакала мимо меня в нижнем белье и глупо хихикнула, чем вызвала лёгкое недоумение. К слову, больше я её не видел.
– Питал надежды, что ты передумаешь и предложишь вернуться в Трентон.
– Пути назад нет.
– По-братски, – ёрничаю я, как только он делает шаг в сторону своей комнаты. – Принеси чисто полотенце. Пожалуйста.
– По-братски, – передразнивает отец. – Мой сын просит меня по-братски.
– Я добавил пожалуйста.
– Тогда, по-братски, давай без тусовок? Без девчонок? Без алкоголя?
– По рукам, но это относится и к тебе. Никаких высокопоставленных говнюков в тройках на нашем диване. То же самое касается полуголых женщин.
– Требуешь взять обет целомудрия? Не слишком самонадеянно?
– Я имел в виду диван. Развлекайся в комнате, тебе не всегда будет тридцать шесть. Часики потенции тикают.
Оскорбление на его лице вызывает смех. Он исчезает и возвращается спустя минуту. Не успеваю опомниться, как полотенце летит прямо мне в лицо.
– Засранец, ты под домашним арестом.
– То есть сегодня я никуда не могу выйти? Тебе придётся ужинать и гулять в гордом одиночестве!
– Арест вступает в силу после возвращения и ни минутой позже, – отзывается отец и хлопает дверью своей спальни.
Не знал, что старики такие обидчивые, нужно быть с ним поосторожнее.
Мысль вызывает новый приступ
