что такая вот пища для души дает определенную симптоматику, вроде изжоги желанием взорвать весь мир. Н спросил – откуда в моей жизни взялся Принц. Я сказала, что мне захотелось налить в плошку души проявителя, и он просто обнаружился в моем окружении. Я спросила, почему он в разводе и чего хочет впереди. Он сказал, что в разводе из-за необходимости освободить от себя бывшую жену для новой ее жизни. А хочет от жизни – наблюдать. И делать все то, что не делал. Например, играть с рынком, разбираться в людях, учить студентов, быть безответственным лоботрясом, заводить интрижки, ходить по клубам и делать утром комплекс из хатха-йоги.
Н спросил меня про девочку, раздражение и – что же видит котенок своим перевернутым зрением. Я ответила, что вижу, как сделала события именно такими, какими они стали.
Я спросила, что означает метафора, примененная Н к той некоей женщине. Он ответил про манеру общаться с миром. Про избыточность сейчас кого-то рядом. Про необходимость одиночества, безмерности возможностей и полную независимость от обязательств. Я спросила – но что тогда делаю тут я, на диване, слишком коротком, с куском сыра в руке. Н сказал, что я помогаю увидеть то самое одиночество. И в этот момент пришло спокойное и замечательное ощущение – дружбы. Мы попутчики, нам вместе ехать еще сколько-то пути. И мы переключились на обсуждение сериала, сериалов вообще и сериальных актеров в частности. Тут вылезли и британский минимализм, и американские лонг трипы, и французские мимишки. Он рассказывал о том, как вообще сериалы пришли, как пришла, допустим, «Радионяня» или «Как закалялась сталь». А я рассказывала о певцах и актерах – как они в моем восприятии. А еще были книги и визуализация героев – кто каким кого видит. Моя первая любовь, например, – парень из «Над пропастью во ржи», тот, что на обложке опирается рукой на косяк двери и смотрит карандашными глазами на эту самую рожь, видимо. А Н в детстве обожал картинку «Шехерезада» из «1001 ночи», где художник-иллюстратор позволил себе немного увлечься, прорисовав фигуру излишне подробно, тем самым надорвав пылкость детской сексуальности и наводнив воображение мириадами нечетких образов и загадок о том, что происходит во дворце султана.
А потом было уже почти утро, и надо было ну немножко, но поспать. И никто не раскапывал душу другого. И диван оказался реально очень коротким, так что ноги мои все измучились в попытке распрямиться там, где это невозможно в принципе. Душ, чужой и незнакомый, утром пах накипью на чайнике, а вся еда казалась слишком яркой на вкус. И спас положение только очень крепкий кенийский чай. И вот я поехала сюда поработать над метафорами, порождаемыми сознанием. А Н поехал по его делам. И когда мы еще будем болтать и не спать вместе, разделив на двоих временные трудности, – я не знаю. У меня теперь есть друг. Умный и очень опытный, смешливый и ироничный. А у него есть друг – я. Такие вот события действительно дают возможность отсчитывать от них то, что будет потом.
А у меня теперь свободно и чисто от наслоений определенности то место в сердце, которое про любовь. И я чувствую, но не
