заблудившимся, как пройти в такой-то отдел. Я заметил: большинство работников были тюрки и кавказцы.
Я подумал: у гипермаркета есть одно неоспоримое преимущество перед кошачьем отелем, в котором могла бы работать Ширин. Оно в том, что гипермаркет оказался настоящим. Мы ведь топаем по его торговым рядам!.. И уже успели убедиться: сюда принимают на работу «не славян». Видимо – Бахром решил заслужить прощение за Лиственную улицу. И в этот раз подыскал для моей милой реальную вакансию.
Моя девочка держалась за мой локоть. Не протяжении всей сегодняшней поездки она сохраняла каменное выражение лица, но теперь не могла скрыть волнения. Полуоткрытые губы Ширин трепетали. Пальцы, на моем локте, дрожали. Милая бросала взгляды по сторонам. Я понимал: в ее мозгу роятся те же мысли, что и у меня. Со страхом не получить работу – в сердце моей возлюбленной боролась надежда.
Охранник привел нас в подсобное помещение, где перед раскрашенной зеленой краской железной дверью кучковались полтора десятка глядящих исподлобья бедно одетых людей. В основном, тюрков.
– Занимайте очередь, – сказал нам пузатый охранник. – Анфиса Васильевна принимает до семи вечера.
Охранник укатился, а мы встали в очередь за одной тюркской, либо таджикской, девушкой. На душе у меня сильнее заскребли жалобно пищащие облезлые котики. Как?.. Перед кабинетом Анфисы Васильевны – пятнадцать человек?.. Они все – кандидаты на должность работника торгового зала?.. Выиграет ли моя девочка такой большой конкурс?.. Оставалось надеяться, что в огромный зал гипермаркета и работников требуется много. И что часть людей в очереди претендует на другие вакансии: уборщиков, кассиров, мясников.
Ожидание было мучительным. Мы не рисковали отойти взять кофе из автомата или в туалет – из боязни потерять очередь. Мы могли, конечно, отходить и по одному. Но нам до ужаса не хотелось разделяться. Нам казалось: по одиночке мы вмиг ослабнем, как сдувается с шипением воздушный шарик. Надо закусить губу – и выстоять до конца.
Очередь потихоньку сокращалась. На каждого зашедшего в кабинет уходило примерно по десять минут. Вышедшего из кабинета счастливчика – или неудачника – стоящие в очереди забрасывали вопросами по-тюркски. Тот неохотно и односложно отвечал.
После двух-с-половиной-часового стояния на ногах, в кабинет – наконец – протиснулись и мы с Ширин. Это был даже не кабинет, а коморка – сплошь заставленная стеллажами, на полках которых были небрежно свалены белые рубашки, зеленые жилетки и прочие элементы костюма работников гипермаркета, да еще тяжеловесные папки с бумагами. По центру коморки – за кривоватым столом, на котором гудел ноутбук – сидела коротко подстриженная дама лет под сорок, в круглых очках и полосатом свитере. Вероятно, Анфиса Васильевна собственной персоной. На лице у женщины лежала печать усталости, а во взгляде – читалась неприкрытая брезгливость. Но лучше бы уважаемой Анфисе Васильевне было так на нас не смотреть. Вчерашний
