танкистов». Или в ад для танкистов, разницы никакой. Слова комбата поколебали его уверенность. О том, что запертый в своем КВ полковник оторван ото всех и сражается с богом нарисованного мира в одиночку, пытаясь расшевелить кукольные экипажи и чего-то добиться от них, Саня раньше не думал.
– Я ведь надеялся, что он приедет к нам и вылезет из машины… – сказал Саня. – Он бы увидел, что не один такой. Почему вы не захотели?..
– Ничего бы он не увидел, – сказал комбат, опуская глаза.
Повисло неловкое молчание. Слышно было, как вдалеке начали долбить танки Дея.
– Я думаю, чего-то со стариком вышло неправильно еще когда его в первый раз бросило сюда из тьмы. Что-то сломалось… Не знаю. Сам понимаешь, Сан Саныч, где война, там всегда неразбериха, и обязательно что-то пойдет наперекосяк. Или наоборот, это мы с тобой поломанные и неправильные, а с полковником все так, как должно здесь быть…
– Он не может открыть люки? – быстро спросил Саня. – Но если хорошо приглядеться, то и через смотровые приборы…
– Он управляет боем только по карте. По такой же карте, что у тебя перед носом, понимаешь?
– Мама родная… – прошептал Домешек.
– И еще он кое-что видит глазами своих командиров, но…
Снова пауза, и комбат по-прежнему разглядывает сапоги.
– Я нащупал его там, во тьме, – сказал Беззубцев и наконец-то поднял взгляд на Саню. В глазах комбата была гордость. Гордость и боль. – Мы поговорили… Для полковника вся разница между тьмой и боем – что здесь не холодно и что он видит карту. В остальном полковник слеп. Я не представляю, как мы умудряемся побеждать раз за разом, но у него получается. Заметили, что мы стали побеждать все чаще? Даже когда вы, Сан Саныч, хулиганите? Да и товарищи ваши… Так или иначе, старик почти что отнял танкистов у кукловода. Сначала он просто надеялся смотреть их глазами. А теперь в каждом танковом командире сидит частичка полковника Дея.
– Так пусть в начале боя… Нас же выбрасывает рядом всех! Из любого танка видно, как я на броню вылезаю!
– Не видно нас. – Беззубцев покачал головой. – Ни тебя, Сан Саныч, ни кого еще.
– Нас что, нет?! – спросил Малешкин, холодея.
Комбат равнодушно пожал плечами.
– Есть мы, нет нас… Так или иначе, для куклы этот мир – настоящий. Вспомни: мы тоже не очень понимали, в чем дело, пока не высунулись из люков. Пока сами были не лучше кукол. Вчера я стоял на броне, глядя в дуло «тридцатьчетверки». Кукла не видела меня через прицел. Зато, по словам Дея, была чудесная погода, легкий ветер шевелил траву, по небу бежали облака… Все понятно, Сан Саныч?
– Кто мы?!
– Это не имеет значения, – твердо сказал комбат. – Мы те, кто мы есть. Я, например, все еще твой командир батареи. Ты хотел быть не героем, а человеком, верно? Ну вот и будь человеком, дорогой мой посмертный герой! Кончай дурить. Помоги старику. Мало ли… Вдруг у него что-то получится.
Саня
