на моей телеге, мил человек. Неужто не видишь?
– Вижу, – буркнул тот и с трудом сел, подтянув ноги.
– Ну так что?
– А как я тут оказался?
Баньковский отвернулся и сплюнул. Надо было подумать.
– А я знаю? – пожав плечами, сказал он после паузы. – Я спал, а ты, видать, влез ко мне на телегу. Из Варшавы, да?
– Что такое?
– Так я и спрашиваю, вы варшавянин?.. Потому что ежели так, то ехать со мной до Вульки или Бычинца вам незачем. Я-то домой еду. А вам ведь не в Вульку надоть. Во, мне уж за той мельницей надо бы повернуть… Высаживаетесь или как?.. А то отсюда уже до городских рогаток с десять километров будет…
– Докуда? – спросил человек, в глазах которого плескалось недоумение.
– Дак я ж говорю, до варшавской заставы. Вы из Варшавы?
Человек вытаращился на возницу, потер лоб и ответил:
– Не знаю.
Баньковского аж подбросило. Теперь-то он сообразил, что имеет дело с проходимцем. Украдкой ощупал свою грудь, где прятал мешочек с деньгами, и осмотрелся по сторонам. На расстоянии в полкилометра непрерывной цепочкой тянулись фурманки.
– Ты чего дурачком прикидываешься? – сердито бросил мужик. – Будто не знаешь, откуда сам?
– Не знаю, – повторил незнакомец.
– Видно, в рассудке ты помешался. А того, кто тебе башку разбил, наверно, тоже не знаешь?
Пострадавший ощупал себя, свою голову и буркнул:
– Не знаю.
– Ну, тогда слезай с воза! – крикнул до крайности раздраженный мужик. – Вон отсюдова! Слазь!
Он натянул вожжи, и лошадь встала. Незнакомец послушно слез, встал на дороге и принялся оглядываться по сторонам, точно был не совсем в себе. Баньковский, поняв, что чужак явно не имеет никаких злых намерений, решил все-таки обратиться к его совести.
– Я к тебе по-людски, по-христиански, а ты от меня как от пса приблудного отмахиваешься. Тьфу, городская падаль! Я спрашиваю, из Варшавы ли, а ты отвечаешь, что не знаешь. Может, не знаешь и то, что тебя мать родила?.. Может, не знаешь, кто ты и как звать?..
Незнакомец смотрел на него, широко раскрыв глаза.
– Как… звать?.. Как?.. Н-н-нет… не знаю…
Лицо его все искривилось, скорчилось, точно от испуга.
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Баньковский и вдруг решительно стегнул лошадку по хребту кнутом. Телега двинулась вперед.
Отъехав на пару сотен метров, мужик оглянулся, незнакомец стоял на том же месте у обочины.
– Тьфу! – снова сплюнул Баньковский и хлестнул свою клячу, чтобы она перешла на рысь.
Глава 2
Исчезновение профессора Рафала Вильчура взволновало весь город. Прежде всего в этом деле чувствовалась какая-то тайна. Люди, которые в течение многих лет были знакомы с профессором и хорошо его знали, заверяли, что любые предположения относительно самоубийства просто абсурдны.
