вдруг и онемела.
И перед ними отступило время.
И были души призрачно легки.
И там на берегу сливались тени
В одном порыве страсти и тоски
Цикл Силуэты серебряного века
Набоков сжигает Лолиту Сон о гении
Как критики злы, нет сердиты,
Отправив в сердцах их к чертям,
Набоков сжигает «Лолиту»,
Предавшись забытым страстям.
Жена улыбается рядом:
– Ну что ты, мой ангел, оставь.
Да ну их, какая отрада,
И сам, мой родной, не лукавь….
И все-таки зло и сердито,
Отставив о милости бред,
Набоков сжигает «Лолиту»,
И знает прощения нет.
И все, что в запале забыто,
И больше вернутся невмочь,
В камине сгорает Лолита,
На мир надвигается ночь…
Герой, он не автор, пустое,
Они никогда не поймут,
Огонь все горит за спиною.
А критики спят или пьют
С чужими, любовниц ласкают,
Уносятся яростно прочь.
Набоков Лолиту сжигает,
На мир надвигается ночь.
Жена у окна виновато
Стоит, словно Лота все ждет,
За творчество грянет расплата,
Никто ничего не поймет.
Из пепла она не восстанет,
И рукопись эта сгорит.
И автор злодеем предстанет,
В огне своих вечных Лолит.
Горит Лолита, в комнате темно. Ночь гения
Горит Лолита, в комнате темно,
Жена устало смотрит на огонь,
И призрак, промелькнувший за окном,
Протянет обреченную ладонь.
Все грезы и мечты несутся прочь,
А страсти за спиною, словно страж,
Для гения не так опасна ночь,
И лишь роман возникнет, как шантаж…
Все скомкано и преданно огню.
Он ничего не сможет объяснить.
И я кошмар прозрения гоню,
И лишь душа в огне еще горит.
Творец не может страсть свою унять,
И лгать не станет. В комнате темно,
Лолита гонит к пропасти опять.
И как горчит то сладкое вино.
Мир разбивался о немую страсть,
Никто его не сможет защитить,
И лишь Лолиты призрачная власть
Не воскресить сумеет, а убить.
Две птицы, и одна из них темна,
Светла другая, кто устанет петь?
Продолжится отчаянно война,
И дописать роман ему ль успеть.
И призрак,
