href="#n_519" type="note">[519].
Однако идея суда над гонителями не получила поддержки у членов Собора. По мнению Н.Д. Кузнецова, это «странная мера», которая «едва ли когда применялась, а тем более не применима в наше время»[520].
3 сентября 1918 г. на закрытом заседании 155 Собор продолжил рассмотрение доклада.
С.Г. Рункевич в своем выступлении отметил:
В настоящих обстоятельствах при речи о реформах по переустройству церковных установлений уста смыкаются. Но мы живем надеждою, и в этой надежде будем продолжать обсуждение доклада об организации церковного суда[521].
Выступления о неканоничности представленного проекта заставили Рункевича вновь привести историческую справку о почти полувековой подготовке реформы духовного суда.
Возражения, слышимые ныне, были заявлены на самых первых порах обсуждения реформы церковного суда, тем не менее, все комитеты и совещания, занимавшиеся вопросом о преобразовании церковного суда, приходили к решению об отделении в Церкви суда от администрации[522].
С.Г. Рункевич попытался объяснить, почему 53 года вопрос о церковном суде не находит своего разрешения:
Весь вопрос сводится к согласованию двух принципов: принципа отделения суда от администрации и принципа обеспечения полноты епископской власти.
Время, когда судебная власть сосредотачивалась в руках епископов, было ограничено:
Позволю себе напомнить, что в патриархальную эпоху судебная власть сосредотачивалась в руках епископа не только по праву, но и по факту, в действительности. Но затем, с расширением пределов епископии и ростом церковной жизни, оказалось, что один епископ не может фактически осуществить судебную свою власть во всей полноте. Появляется ему на помощь пресвитерион, на участие которого в суде есть указания уже св. Игнатия Богоносца, затем – диаконы, о чем речь идет в Апостольских постановлениях, и, наконец, миряне, упоминаемые там же. С V в. в Церкви появляются уже особые судебные установления – Священный суд с председателем хартофилаксом, иногда и епископом. Возникают и особые судебные должности. Постепенно совершается централизация церковного суда, и появляются инстанции церковного суда – суды епархиальные, митрополичьи, подпатриаршие. Наконец, суд совершается и на Соборе. Твердо сформировываются три инстанции церковного суда: и в настоящее время мы встречаем эти три инстанции в Церквах Константинопольской, Антиохийской, Александрийской. Аналогии особых судебных установлений мы имеем в Константинопольской Церкви, в Сербской, в Австро-Сербской, Элладской. И вот теперь Собору предстоит разрешить мучительный и длительный вопрос об устройстве Российского церковного суда: остается ли суд в прежнем положении или будет иметь особые установления? За особые установления, несмотря на резкие возражения, говорит, как я уже сказал, вся история реформы. Сказал, в сущности, свое слово и сам Священный Собор, образовавший административные учреждения, в которых не оставлено место для суда[523].
Однако
