неожиданности молодые историки подскочили на месте. Причем Люба сделала это настолько неловко, что выплеснула себе на походные штаны полкружки горячего чая.
– Бабушка, ну зачем же вы так пугаете? Нехорошо как-то… Так и заикой можно остаться… Или чаем захлебнуться, – попытался перевести испуг в шутку Алексей, поскольку по непонятной причине его охватил панический ужас.
– Тебе, дружок, это точно не грозит, – проскрипела как столетняя корабельная сосна бабка. – Тебя через две недели другая вода заберет. И не через чай, а через водку.
Этими словами она словно пригвоздила парня к месту. Изумленный такой наглостью Алексей даже приоткрыл рот, судорожно пытаясь подобрать в ответ подходящие слова. Однако старая карга не унималась. Смело шагнув к нему, она замерла и, как заправский гипнотизер, вперилась в него взглядом.
Алексей мгновенно сник, лишь тихо промычав себе под нос нелепое оправдание:
– Да я и не пью вовсе, бабушка…
Седовласую фурию его мнение, по всей видимости, абсолютно не интересовало. Посверлив его взглядом еще пару секунд, она переключилась на Любу. Всматриваясь в студентку подслеповатыми глазами, бабка принялась быстро-быстро что-то шептать скороговоркой, одновременно завязывая узелки на появившемся, словно из воздуха, пучке сухой травы. Внезапно она умолкла и ее глаза, блеснув белками, закатились вверх. Старуха запрокинула голову и, громко отрыгнув воздух, вынесла вердикт:
– А с тобой, девица, я даже разговаривать не желаю, – угрюмо засопела она, сведя к переносице седые редкие брови. – Ты по дурости своей столько бед натворишь… Свет мил не будет! Хотя, чего я тебе об этом толкую?.. Тебе все равно этого не понять…
Бабка поднесла ко рту пучок травы и снова что-то зашептала. После чего подошла к костру и бросила сплетенный венок в огонь. Трава вспыхнула как порох, мгновенно превратившись в серый пепел.
– Короче, блудники, уходите отседа прочь! Не про вас это святое место, наследники Содома и Гоморы!
Произнеся приговор, она гневно сверкнула темно-карими – практически черными – глазами и, приволакивая ногу, побрела обратно в сторону реки.
Перепуганная до смерти Люба, не зная, что и подумать, лишь растерянно смотрела на любимого. Тот же, пытаясь хоть как-то успокоить и приободрить возлюбленную, с напускной бравадой небрежно бросил вслед уходящей прорицательнице:
– Люба, ты чего так перепугалась? Брось!.. Да что ты ее слушаешь?.. Бабка, скорее всего, местная сумасшедшая, вот и несет всякую околесицу. От какой водки я должен захлебнуться, если я ее даже не пью?.. Чушь! Давай мы лучше продолжим наше прерванное чаепитие, пока кипяток не остыл.
– Нет, Леш, что-то мне нехорошо… Если честно, то я очень боюсь тех бед, что она напророчила. Давай, лучше поскорее уйдем отсюда… Я все равно не смогу здесь теперь спокойно находиться. Меня тут гнетет… – жалостливо проскулила Кудряшова, с мольбой взирая на Алексея.
– Хорошо,
