покидать. Ее движения замедлились, и она стала хватать ртом воду. И только тогда, придя в себя от первого потрясения, на помощь ей пришел третий член команды – студент-историк Кондратьев. Ухватив девушку за ворот, он буквально силком затащил ее обратно в лодку. Придавив Любу ко дну всем весом своего тщедушного тела, он в отчаянии выкрикнул ей в лицо самые страшные для нее в тот момент слова:
– Люба! Не надо, не надо!.. Все, Леша утонул!.. Ты ему уже ничем не поможешь, только себя погубишь!.. Вода, вода его забрала!..
Когда до обессилившей и находящейся на грани обморока Кудряшовой дошел смысл последней фразы, то, издав истошный крик, она окончательно лишилась чувств.
Немного позднее Люба оказалась в больнице, куда ее доставили на карете скорой помощи. Да только лучше ей от этого не стало. Едва придя в себя, у нее вновь приключился истерический припадок. Понимая, что такой пациентке в первую очередь требуется специализированная психиатрическая помощь, врачи немедленно отправили девушку в профильное учреждение, где под действием успокоительных и присмотром психиатров она провела больше трех месяцев.
Однако и это было еще не все. Спустя несколько дней после трагического инцидента и купания в ледяной воде у студентки Кудряшовой развилась двусторонняя крупозная пневмония. Причем развивалось воспаление так стремительно, что Люба оказалась на грани жизни и смерти. Лишь благодаря «лошадиным» дозам антибиотиков, доктора смогли ее тогда спасти. Однако самым печальным во всей этой истории оказалось то, что за время пребывания в психиатрическом стационаре ни Люба, ни доктора даже не догадывались о ее беременности. Это обстоятельство открылось только спустя месяц после выписки, когда, взяв академический отпуск, она поселилась в деревне у матери. Мать сразу заметила, что у дочери как-то очень уж странно округлился живот, который стал расти как на дрожжах. Причина оказалась проста: к тому моменту уже заканчивался пятый месяц беременности.
Когда до заторможенной от постоянного приема седативных средств Любы, наконец-таки, дошло, что все это время она горстями пила таблетки и глотала бесконечные порошки, ей стало по-настоящему страшно. Только теперь уже не за себя, а за своего еще не родившегося ребенка.
Не видя иного выхода, Кудряшова решилась открыть правду родителям Алексея. Результат оказался вполне закономерным: матери покойного жениха стало плохо, и ее увезли в больницу на «скорой». Зато отец Галушки, Иван Федорович, мужчина старой большевистской закалки да к тому же бывший боевой офицер, с огромным трудом, но все-таки смог принять для себя непростую новость.
Старый коммунист рассудил практично: «Сына в живых больше нет. Ради кого тогда жить? Но если у несостоявшейся невестки родится ребенок, то это будет его родной внук или внучка».
Галушка-старший принял Любу как родную дочь и согласился помочь ей пройти углубленное обследование в одной из обкомовских номерных больниц столицы, куда у него имелся особый доступ. Правда, для
