глаза на Нирея.
– Что это значит?
– О, неужели! Вы великий кудесник и мастер-волшебник! Не могу поверить, что вы не догадались! – Нирей наигранно всплеснул руками. – Ваша ненавистница хочет принести вас в жертву, неужели непонятно?
– Зачем? – все еще недоумевал Атэс.
– Ага! – начальник тюрьмы сокрушенно покачала головой. – Ладно. Раз уж вы совсем не в курсе, я вас немного просвещу.
Он сделал паузу, что было для него нехарактерно, налил себе вина, сделал несколько смачных глотков, откинулся назад на своем плетенном сидении и с улыбкой стал рассказывать.
– Царица Астэр уже давненько имеет обыкновение прибегать к потусторонним силам в поисках помощи для своих не слишком благородных деяний. Она обращалась к вещуньям и ворожеям, а в последнее время зачастила в храм Аида, где она приносит жертвы. Как вы понимаете, специфика этого места довольно мрачноватая. К этому божеству просто так не обращаются, если только не хотят отправить кого-то на тот свет. Но, насколько я знаю, такое сильное средство проклятия, как человеческую жертву, она использует впервые и, что очень примечательно, она хочет принести в жертву не кого-нибудь, а именно вас.
Нирей замолчал, отхлебнул вина и, прищурившись, стал наблюдать за реакцией собеседника.
– То есть, не будь я на свободе, – задумчиво спросил Атэс, – сегодня вечером меня бы не стало?
–Да-да, вы правильно поняли. Вас бы однозначно не стало. А так вместо вас в преисподнюю отправится этот несчастный безумец и, хотя он совершенно бесполезный и никчемный человек, все равно жалко.
Неожиданно у Атэса защемило сердце, и он, поперхнувшись, прикрыл рот ладонью и прекратил есть.
– Попейте вина. Сразу полегчает, – с видом знатока посоветовал Нирей. – Я скажу вам, что вы большой везунчик, ваше будущее величие. Уж поверьте мне, как человеку, повидавшему жизнь. Вы – редкостный везунчик.
– И что, мы никак не можем помочь этому несчастному? – спросил Атэс. – Скажем, устроить нападение и… похитить его? Сколько у нее охрана? Четыре человека? Шесть? Это не о чем.
– Бросьте, Шалу! Даже, если бы вам это и удалось, вы действительно думаете, что, избавив его от этой смерти, вы ему поможете? Его жизнь, это сплошное несчастье. Он ведь совершенно невменяемый. Если другие узники могут, хотя бы, свободно передвигаться по камере, то этого приходится держать прикованным цепями, иначе он начинает биться головой о стены, грызть зубами решетку или еще что-то. И он мучится страшно. Кричит так, будто его режут. Мы перевели его в другое место, потому что он своими криками никому не давал спать. Лично я считаю, что для него эта смерть будет только счастливым избавлением. Но вопрос, даже не в этом. Я вас позвал с одной стороны, чтобы поставить в известность, а с другой, чтоб вы понимали, что после сегодняшней ночи вас, как бы, больше не существует. Я имею в виду, для царицы. Если, конечно, на что я очень надеюсь, она не заподозрит, что вы, это не вы, точнее, я хотел сказать, он, это не вы. А вот, если вы его попытаетесь спасти от этой смерти, то, увы,
