style="font-size:15px;"> – Благодарю, – прошептала она и улыбнулась Михайлову. – Вы очень понятливы, Иван Федорович.
Штуммер и Илья отметили, что Ксения ушла вместе с Дмитрием, и, приблизившись к молодым людям, Платон с удивлением спросил:
– А отчего Бибиков с Ксенией ушли?
– Он до дому ее поехал провожать, – ответила Даша.
– Вот дьяволица, – невольно выплюнул Штуммер и хмуро взглянул на Михайлова. – Прости, Иван, но скажу, как есть. Твоя сестрица – это сущий компот! Меня в упор не видит. На Илью так и вешалась весь вечер. А уехала с Бибиковым, который, видимо, у нее на коротком поводке вместо собаки, – добавил он уже зло. – Хорошо еще, что ты ее брат, а то и с тобой она тоже чего-нибудь вытворила бы.
На этот недовольный монолог Штуммера Михайлов промолчал и, лишь печально вздохнув, мрачно посмотрел на Платона.
– Платон Николаевич, вы очень зло говорите, – пожурила его тихо Даша.
– Вы, Дарья Сергеевна, еще слишком юны и наивны, чтобы понимать ее игры, – обратился к ней по-доброму Платон. – А лучше уж их совсем не видеть, так спокойнее.
– Поедемте тоже домой, – предложил громко Илья, подходя к Лизе и обнимая ее за плечи. – Все устали.
– И правда, поедемте, – кивнул Михайлов.
Молодые люди покинули заснеженный парк Разумовских уже после семи. Илья, оставив компанию ждать у чугунных ворот, вышел на широкий бульвар, где толпилось множество саней, поджидавших многочисленных гостей, которые потихоньку покидали усадьбу. Теплову удалось нанять теплые сани с печкой, но в них было мало места. Оттого было решено, что девушки поедут в закрытых теплых санях. А молодые люди втроем последуют сзади в открытых.
Итак, уже спустя четверть часа вся компания, не считая Бибикова и Ксении, которые уехали чуть ранее отдельно, направилась домой к Тепловым.
Поначалу молодые люди в открытых санях ехали молча. И каждый думал о своем.
– Ох, Илья Григорьевич, что за прелесть это твоя сестрица, Дарья Сергеевна! – заметил вдруг Штуммер, едва они проехали версту. – Весь день хотел тебе об этом сказать.
– Угу, – кивнул Илья, не смотря на друга. Теплов думал о том, что этот долгий напряженный день уже заканчивается, и он наконец-то будет избавлен от общения с этой прелестницей, которая весь день не просто задевала его за живое, а, как заноза, сидела в мыслях и то и дело маячила перед ним своим соблазнительным видом.
– Глазищи-то у нее прямо так и горят сапфировыми каменьями, – продолжал Платон. Он был уже довольно пьян, и его тянуло на разговоры. – А фигурка-то как хороша.
– А по мне, так из всех прелестей Дашеньки, – тут же в разговор включился Михайлов, – лучшее ее достоинство – нрав: спокойный, веселый, ласковый и нежный. Уж больно мне по сердцу такие девицы. Да и не встречал я таких, как она. Особенная она.
– Ничего особенного я не замечал в ней, – пожал плечами Илья недовольно. – Вам вино в голову ударило, вот и все. Вам
