стоять, пока ты не сядешь». Мне оставалось только надеяться, что на груди у всех присутствующих будут висеть этикетки с их именами и титулами.
«Не крутись и не ворочайся на стуле и не пытайся разговаривать со мной во время церемонии – в зале будет полно телевизионных камер». Отлично! Значит, в истории навеки останется видеозапись моего позора.
И последнее: «Не нервничай. Ты прекрасно выглядишь. Просто делай, что я тебе говорю, и все будет хорошо».
«Лучше всего вставьте мне в спину батарейки, а потом управляйте мною при помощи пульта», – хотела язвительно предложить я, но так и не набралась храбрости.
Итак, меньше чем через двенадцать часов после собственной свадьбы я с судорожно поджатым от страха желудком, в сопровождении свекрови и мужа, отправилась во дворец Истана Мазия. «Интересно, что должна делать новоиспеченная принцесса, если чувствует, что ее сейчас стошнит?» – думала я, садясь в машину и поправляя платок, прикрывающий волосы.
Улицы, ведущие в центр города, были забиты народом и богато убраны. Через регулярные промежутки на них установили временные арки, украшенные портретами Султана Махмуда и его первой супруги Тенку Ампуан Бария. Эти фанерные арки, воздвигнутые за счет частных компаний и государственных учреждений, казалось, соревновались между собой в пышности и безвкусице. Надписи из разноцветных лампочек сверкали, подмигивали и желали великому правителю долгих лет жизни и счастливого царствования. Кроме того, на каждом фонарном столбе развевалось по нескольку вымпелов и флагов, а воздух постоянно оглашался воем сирен, возвещающих о прибытии на торжественную церемонию очередного политического деятеля, дипломата или члена королевской семьи.
Мы вышли из машины у ворот Истана Мазия, элегантного дворца в георгианском стиле, построенного прадедом Бахрина и ныне используемого только для торжественных церемоний, свадеб и парадных банкетов. Когда-то он являлся главной королевской резиденцией, но в конце семидесятых был сильно перестроен и расширен, что не лучшим образом сказалось на его внешнем виде. Сейчас все его балконы и портики были скрыты под пышными гирляндами традиционных королевских цветов – белого и ярко-желтого, а над парадным двором натянули тент и превратили его в столовую на открытом воздухе. Пока приглашенные гости станут обедать в прохладных залах, оборудованных кондиционерами, сюда вынесут угощение для публики попроще.
Когда мы подходили к крыльцу, Бахрин на секунду замедлил шаг и показал на четвертое слева окно на втором этаже. «В этой комнате я родился», – гордо сообщил он. Мне очень хотелось поподробнее расспросить об этом факте его биографии, но такой возможности не представилось. Мелко семеня и ужасно нервничая, я уже входила вслед за Бахрином и его матерью в главный дворцовый вестибюль.
Большой холл украшали портреты почивших султанов, огромная хрустальная люстра и современные копии старинных итальянских кресел, расставленных по периметру. Головы всех толпившихся в вестибюле
