дорогой ваш брат обычно ходил из собора домой?
– Он брал кэб, – с трудом выговорила она. – Я и не знаю…
– Он заезжал куда-нибудь по дороге, покупал что-нибудь?
– Газеты, сэр, и любил печенье в лавке Брайтов…
Бреннон усадил мисс Тайн в кэб и сунул ей свою визитку, но едва ли женщина поняла, что ей дают. Комиссар проводил кэб долгим взглядом, размышляя о высокопоставленных чинах, но поскольку эти мысли никогда не были радостными, отбросил их. Следовало как можно скорее установить личности прочих погибших и выяснить, в какой точке они все могли пересечься.
Консультант нашелся на заднем дворе. Бреннон поежился: даже он зимой не выходил без пальто, сюртука и шарфа, а Лонгсдейл был без верхней одежды и не морщился. Он при помощи лупы изучал тела, а пес обнюхивал ледяные глыбы.
– Я могу их растопить.
– Покойников? – обрадовался комиссар. – Но Кеннеди боится, что это повредит трупы.
– Я знаю. – Лонгсдейл постучал пальцем по глыбе. – Я взял пробы льда. Как только в моем доме оборудуют лабораторию, я проведу опыты и определю наиболее безопасный способ…
– А! Выбрали дом восемьдесят шесть?
Консультант вздрогнул и уставился на Бреннона:
– Как вы узнали?!
– Увидел телеги и вашего дворецкого.
Лицо Лонгсдейла разочарованно вытянулось, как у ребенка, которому не показали фокус.
– Я-то думал…
– Что вы думали? – заинтересовался Натан, впервые обнаруживший в консультанте какую-то человеческую реакцию.
– Я думал, что раз вы рыжий и родились в воскресенье, которое пришлось на первое мая…
– У меня нет дурного ока, и третьим глазом я тоже ничего не пронзаю! – рявкнул комиссар, которого с детства допекали этим все соседские кумушки.
Лонгсдейл разочарованно вздохнул и потерял к Бреннону интерес. Пес тихо фыркнул.
– Что с черепом? – буркнул комиссар.
– Мистер Кеннеди наносит на него метки. Эта научная дисциплина еще только развивается, мы должны будем сами высчитать объем тканей…
– Короче!
– Уйдет дня три-четыре.
– Где вы будете этим заниматься?
– У себя, конечно, – отозвался Лонгсдейл. – Ваша лаборатория слишком скудно и примитивно оборудована. Рейден как раз должен закончить с перевозкой.
Комиссар обиженно засопел. К счастью, его отвлек дежурный с сообщением о том, что шеф ждет Бреннона у себя.
«Рейден», – размышлял Бреннон, поднимаясь к начальству. Комиссар отличался исключительной памятью на лица, но как ни старался, так и не смог вспомнить лицо дворецкого. Даже цвет глаз стерся из памяти. И это чувство было исключительно неприятным. Почти таким же неприятным, как воспоминание о суеверных бабках, уверявших его отца, что раз ребенок мало того что родился
