Скажи она тогда какой-нибудь «брысь», я бы и поплелся, повесив хвост, с самооценкой павиана.
Как ни странно, этого не произошло. Случилось то, чего я никак не ожидал.
Мод медленно обернулась. В ее глазищах плескалось целое море смеха.
– Что, страшно, мудрейший? А вот взгрею!
Я сел на диван. Потом вскочил и бросился к ней. Но был мягко остановлен руками в длинных бальных перчатках.
– Будут инсайты.
– Ой, умру от страха!
– Изнуряющие.
– Мне эти инсайты… Что касается изнурения – это остроумно. Мод, милая, не могу я без тебя, такая вот ерунда приключилась. Банально, правда?
– Нет, нет, продолжайте. Только пальцы мне не раздавите, хорошо?
Я выпустил пальцы, но схватил ее всю, как зяблика. Вдруг передумает?
– Серж… – пискнула Мод.
– Что?
– Я не смогу быть с тобой… долго.
– А вот это мы посмотрим!
Помню, все смущенно расступались.
– Кого обнимаешь, дальтоник?! – удивилась Зара.
– Не знаю, – искренне сказал я. – И это чревато.
– Как? Уже?!
Больше она слов не нашла. Я бы и сам расстроился от такого непостоянства, вероломства, коварства, лжи, вероломства, подлости и несдержанности. Цена моих клятв превращалась в ноль, репутация гибла самым плачевным образом. Но меня это не трогало.
Волновало другое – переходы.
На станции Гравитон-4 и без того очень длинные переходы, а в тот раз по бесконечности они просто сравнялись со знаменитым кольцом Мебиуса.
Пару раз мы упали – на эскалаторе, и кажется, в агрегатном отсеке. Как нас туда занесло, не могу сказать. Помню запертый люк «Туарега», извиняющийся голос Джекила. А еще – Майкла, камердинера Мод. Он шел за нами, деловито подбирал вещи хозяйки и поскрипывал. Неодобрительно так, по-стариковски.
– Слушай, – сказал я, – отстань. Будь человеком.
– Сам хочу, – неожиданно признался робот.
– Что?! Молод еще.
Задыхаясь от поцелуев, мы наконец ввалились в мою каюту.
– Тебе помочь? – спросил я.
Мод развеселилась.
– Да что еще снимать-то?
– Как – что? Вот эта штука совершенно ни к чему. И вот эта.
Мод порозовела невероятно. Я так не умею.
4. Инсайт. 543 год до Рождества Христова
Пыль и безветрие.
Выцветшее небо над поникшими пальмами. Тень, кишащая мухами. Тяжкие испарения сохнущего болота. Звенящая в ушах тишина. И жара, жара. Удушающая жара. Даже птицы примолкли.
Знойный воздух поднимается вверх. В мареве все плывет, колеблется. Колеблется все, кроме человека в лохмотьях. Он стоит очень близко. Голову склонил на бок. Смотрит участливо. Держит меня за локоть твердыми пальцами.
Рот его открывается и закрывается.
