из стороны в сторону.
– Я не специалист по перышкам, но одно могу сказать со всей определенностью.
– Что именно?
– Это не обычное перышко. Это удивительное перышко. Иначе никому и в голову не пришло бы заливать его люситом, а потом обтачивать люсит в форме сердца. – Он нахмурился, но тут же лицо осветила улыбка. – Я даже готов предположить, что это амулет джуджу.
– Что такое джуджу?
– Религия в Западной Африке с чарами, проклятьями и множеством богов, хороших и плохих. На Карибах она смешалась с некоторыми положениями католицизма и превратилась в вуду.
– Я видел старый фильм про вуду по телику. Он так меня напугал, что телик мне пришлось выключить.
– Напугался ты зря, потому что там все – выдумка.
– В кино вуду занимались не на каком-то острове, а прямо в большом городе.
– Не думай об этом, Иона. Этот медальон таксист дал тебе с самыми добрыми намерениями, поэтому нет в нем ничего темного или опасного. Что бы ни означало это перышко, ты должен понимать, что для кого-то оно настолько важное, что его решили сохранить. И ты должен беречь этот медальон.
– Обязательно, дедушка.
– Я знаю, что сбережешь. – И он вернул мне медальон.
Затем поднялся, напугав ворон, разлетевшихся в разные стороны, и мы направились к дому, где нас ждал ланч.
– Этот разговор насчет твоего отца, он должен остаться между нами, – предупредил дедушка.
– Конечно. Не надо нам волновать маму.
– Ты хороший мальчик.
– Ну, не знаю.
– Я знаю. И если ты будешь держаться скромно и помнить, что талант – это не заработанный тобой дар свыше, тогда ты точно станешь великим пианистом. Если, конечно, ты хочешь им стать.
– Это все, чего я хочу.
Под кленами черно-белые движущиеся рисунки на асфальте больше не напоминали мне рыб в пруду, как на пути туда. Теперь я видел в них фортепьянные клавиши, только не выстроившиеся в привычном порядке, а пересекающиеся под немыслимыми углами и мерцающие той музыкой, которая заставляет воздух искриться. Малколм называет ее музыкой, отгоняющей дьявола.
В двадцать два года Малколм от горя сбился с пути истинного. Начал тайком принимать наркотики. Ушел в себя и исчез, никому не сказав, где его искать. Только потом я узнал, что он покинул город, и для молодого человека, привыкшего к улицам, это было ошибкой. Денег ему хватало на год такой жизни, и он арендовал коттедж на озере в северной части штата.
Он курил травку, нюхал – редко – кокаин и, сидя на крыльце, часами смотрел на озеро. Еще он пил – виски и пиво, – а питался, главным образом, полуфабрикатами, которые требовалось только разогреть. Он читал книги о революционной политике и самоубийстве. Читал романы, но только полные насилия, мести и отчаяния. Иногда вырывался из состояния ступора, чтобы горько клясть день своего рождения и жизнь, до которой докатился.
Однажды, проснувшись во втором часу
