можно сказать. Но о себе и своём благополучии люди заботятся больше.
А они что? Нездешние. Ценные, но иные.
Никогда им друг друга не понять. А люди сильнее. Сильнее, наглее, требовательнее.
И они забирают воду. Ограничивают самих себя, но всё равно неумолимо отнимают место для жизни. Не здесь, там, чуть севернее – сюда он попал совсем случайно, кружил-кружил, и вот – но город скоро подступит и туда. Подступит и отберёт новые жизни, как отобрал у его любимой. Убьёт, как убил её.
Нет, никто не охотится на них специально: здешние правительства давно запретили подобное. Но человек запятнывает своим присутствием всё вокруг: всё, созданное им, может принести смерть. Многое – вовсе не её оружие, но почти каждая крупинка может неожиданно призвать эту холодную даму с пустыми глазами.
Простое топливо для людских лодок – отрава для подобных ему.
Грязная смерть. Случайная смерть.
Их нашли слишком поздно.
Он звал людей, звал отчаянно, пытался привести к ней, погибающей в той грязной луже, но люди не понимали. Кричали восхищённо, показывали на него пальцами, улыбались, желали друг другу счастья. Будто бы он явился к ним покрасоваться. Будто бы они не слышали в его крике безысходности и горя.
Люди сидели в своих клетушках, рассыпанных по земле, поставленных одна на одну в высоченных башнях-муравейниках, как те, за рекой. Люди сидели там и думали только о себе.
Иногда они вспоминали и о таких, как он.
Не все: только самые понимающие или же те, кто мог извлечь из этого наибольшую выгоду.
Тогда они решали окружить чужаков заботой.
Пока для него забота предстала лишь в виде затянутого на ноге браслета. Да, они надели на него метку – стараясь не повредить ему, но всё же против воли – метку, по которой можно было отследить его жизнь.
Но ему-то что с того?
У его милой тоже была метка, блестящая маленькая штучка, обвившая голень.
Помогла ли она, когда её носительница билась в судорогах? То-то же.
Ещё они дали ему имя. Странное имя, похожее на их собственные.
Хенг Чун. Постоянная весна. Вечная весна.
Ха!
В этом мире нет ничего вечного, только звёзды, зажигающиеся в черноте ночей. Но они там, далеко, ведут своим сиянием к дому – и только.
А в его душе нет весны.
Её дыхание вокруг… повсюду… везде…
Всё цветёт, всё живёт… Только он словно умер внутри на том берегу, где она испустила последний вздох.
Ступить шаг, ещё один – и рухнуть вниз.
Нет, такое доступно только им, людям. И они ужасаются этому. И они восторгаются этим!
Вон, и сейчас снизу на него смотрят во все глаза.
Смотрят, что-то обсуждают, буйно жестикулируя. Ждут.
Да, словно чего-то ждут…
Ветер приносит нездешнюю музыку. То есть их музыку,
