у вас нет желания попасть в руки начальника военной полиции, вам следует помнить приказы герцога и уважать всех жителей города и их собственность.
Солдаты выслушали его молча, но, отойдя на дюжину шагов, Ферранте услышал приглушенный смех, и один из них, копируя его интонации, произнес: «Вы должны уважать всех жителей города и их собственность, помните об этом».
– А когда житель города – собственность капитана, во всяком случае, он кладет на нее глаз, вы должны поискать добычу в другом месте, как меньшие братья святого Франциска!
Ферранте вспыхнул и едва не повернул назад, чтобы воздать должное шутнику, но перехватил взгляд пожилой женщины, злобный, недружелюбный, и разозлился еще больше.
– До чего же грязные у солдат мысли, – прокомментировал Ферранте, наклонившись к ней. – Тут они могут потягаться с дуэньями.
Дуэнья залилась краской, но ответила сдержанно, не давая воли чувствам.
– Думаю, мессер, мы более не нуждаемся в ваших услугах. Одни мы будем в полной безопасности.
– Вы хотели сказать, «в большей безопасности, чем со мной», – бросил Ферранте и повернулся к девушке. – Я надеюсь, мадонна, вы не разделяете беспочвенных страхов вашей служанки?
И опять он не услышал ее голоса, ибо заговорила дуэнья.
– Но я сказала, мессер, что мы будем в полной безопасности. Если вы вкладываете в мои слова тайный смысл, пусть это останется на вашей совести.
Не успела она закончить фразу, как из-за угла появились два коренастых швейцарца. Крепко выпивши, они громко пели. Ферранте глянул на них, потом на дуэнью, с улыбкой отметив, что ее широкое лицо исказилось страхом. Она уже сожалела о том, что предложила капитану откланяться.
– Женщина, – изрек он, – вы – словно утлый челн между Сциллой и Харибдой, – а, наклонившись, доверительно добавил:
– Поверьте мне, учтивость в подобных ситуациях – лучший лоцман, – и молча повел их мимо шумных швейцарцев.
Вот так, без единого слова, они дошли до величественного дворца на главной улице города. Над парадной дверью стоящие на задних лапах львы поддерживали монументальный каменный герб, но в сгустившихся сумерках Ферранте не мог разглядеть, что на нем изображено.
Женщины остановились, и он решил, что теперь-то услышит голосок девушки. Всмотрелся в бледный овал лица. Где-то вдали пел мальчик, вдоль улицы шли два солдата, громко переговариваясь, и Ферранте мысленно выругал их всех, ибо посторонние шумы могли помешать ему насладиться музыкой девичьего голоска. Но вновь его ждало жестокое разочарование. Рот раскрыла дуэнья, и в тот момент он буквально возненавидел ее голос.
Она же коротко поблагодарила капитана и отпустила его. Отпустила, словно слугу, на пороге дома, она, сказавшая ранее, что братья мадонны должны поблагодарить его. Действительно, он сам отказался от благодарностей, так что винить ему было некого, но элементарная вежливость требовала хотя бы пригласить его в дом. Да, дуэнья знала,
