запнулся.
«Да ты заигрываешь», – подумала она про себя и ей отчего-то стало стыдно. Пора было заканчивать с вином – оно слишком кружило голову.
– После фото поступили приглашения на небольшие роли в сериалах. А дальше пошло-поехало. У меня получалось играть, я пошёл на курсы актёрского мастерства, стал зарабатывать не сказать, чтобы больше, чем в баре – всё-таки жизнь в Лондоне не из дешёвых – но мне нравилось.
– Вы бы стали неплохим поваром, – сказала девушка, кладя в рот очередной кусок стейка.
– Кто вам сказал, что я им не был?
Она удивлённо уставилась на него.
– После школы, перед тем как поступить в армию, я работал у своего дяди в ресторане, – он прыснул со смеху. – Это дядя так его называл. Это была небольшая забегаловка, где подавали паршивое пиво и блюда из замороженных полуфабрикатов. За полгода я поднаторел в прожарке и мог по запаху определить, на сколько дней просрочено мясо.
– Что же произошло, что мир лишился такого шефа как вы?
– Пиво. На свой девятнадцатый день рождения я обнёс заведение своего дядюшки на десять галлонов пива, чтобы угостить своих друзей. Наутро он ворвался в наш дом, накричал на мать, что она воспитала преступника, пару раз приложил меня об стол и, кажется, уволил. Я плохо помню. И тогда я понял, что большая кухня – это не моё.
– И пошли служить? – он кивнул, делая глоток, и заглянул на дно бокала.
– Побывал и в Афганистане, и в Сирии. Два ранения. Уволился в звании младшего лейтенанта.
– Отчего так?
Их голоса становились тише. Генри ненадолго замолчал, собираясь с мыслями и, вздохнув, ответил:
– Из-за второго ранения. После него мне дали увольнительную для восстановления, что дало мне время всё хорошенько обдумать. Бой был очень серьёзным и мог окончиться куда как печальней. Когда я пошёл служить, не особо думал о своей семье. Что будет, если я не вернусь? Дома у меня оставались мать и младший брат, Уильям. На тот момент ему исполнилось шестнадцать, совсем мальчишка. И когда передо мной оказалась граната… знаете, это правда, что говорят, будто в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами, – он провёл рукой слева направо. – Вот и у меня так же было, а последнее, что я увидел перед взрывом, было лицо Уильяма, когда он был ещё ребёнком. Никогда не забуду этот взгляд. Я тогда объявил им, что ухожу служить, а он на меня так посмотрел… будто я его предал. Он недавно потерял отца и вот узнаёт, что старший брат бросает его. – Генри взглянул на Нику, будто ища поддержки. Сейчас перед ней сидел мужчина, который устал притворяться сильным, он открывал ей, возможно, то, с чем не делился ни с кем. И она внимала ему, не мешая исповедоваться.
– Да, тогда я ушёл, – продолжил Войт, опустив голову. – Но большим предательством была бы моя смерть. Я бы оставил его одного. И маму тоже. И я решил уволиться и вернуться домой. Думаю, это было самым верным
