способны на подвиг постижения простых истин и согласия на стотысячную попытку возродиться, пройдя новое бутылочное горлышко, собственным разумом созданное. Впрочем, пришельцы, наши учителя, а порой, и наши боги, не оставляют попыток достучаться до помраченного создания, снова даруя спасительную соломинку. Конечно, мерка, по которой нас судят авторы таких рассказов, подчас гиперболизирована, но в сознательном искажении пороков общества и рождается по-настоящему сильное произведение, влияющее на умы не один десяток нет, что лет, веков. Взять хотя бы «Путешествия Лемюэля Гулливера…» Джонатана Свифта, что как не чудовищная метафора убогого бытия его еху, что как не уродливое выпячивание всех наших пороков морлоки помянутого прежде Уэллса? А памятуя о них, мы, читатели, разве не пытаемся хотя бы подсознательно обособиться от подобного сравнения? Составитель не сомневается, что и в этой антологии найдется повод для естественного отторжения всяким попыткам найти общность с теми, кого авторы поминают подобным образом.
Но всегда хочется надеяться на лучшее, да и те авторы, что рисуют весьма печальную картину грядущего, тоже оставляют, пусть небольшой, но повод надеяться. На себя, на чужих, становящихся все более своими.
О пришельцах в роли учителей, наставников, менторов, тоже нашлось место в антологии. Да и как иначе, какой золотоносный пласт литературы не пестрит историями о подобном контакте. Неудивительно, мы хотя и боимся всякого встречного по определению, по природе своей, но понимая слабость собственной натуры, тьму недостатков, слабость к соблазнам и порокам, слишком уж часто перепоручаем заботу о себе другим, более способным к постижению простых истин, менее зависимых от предрассудков и слабостей. Созданий почти совершенных, как гуингнгмы, встреченные Гулливером в своем последнем, самом печальном путешествии. Кажется, только такие и способны неисчислимое количество раз помогать сбившимся с пути человекам обрести новый смысл существования, покой и гармонию в нем, отринуть серость будней и сердец. И иногда у них, этих удивительных сознаний, что-то да получается. А иногда и у нас.
Неудивительно, что в соседней части сборника, повествующей о прибытии землян в пришельческие пределы, немало места и внимания уделено миссионерству во всех его проявлениях, от менторства до порабощения и пленения если не физическим, то психологическим образом. И неудивительно, человеческая природа весьма активна, а дух настолько крепок, что многие подчинились или еще подчинятся ему, и самый яркий и неожиданный пример это те, кого иные зовут нашими самыми верными друзьями, хотя, по сути, они являются наипреданнейшими слугами; и речь идет о собаках. Вспомните, что было совсем недавно, десять тысяч лет назад, когда только первые люди решили приручить волков, давая им еду и кров, леча их в награду за помощь в охране человеческого поселения. Как сильно сменилась природа гордых
