землянам, уже предлагали ничью, – отвечает мой противник. – Вы сами от нее отказались.
Сергей Резников. Человечность
Мирон опять избил Машку. Она уже не скрывала синяков, как раньше, стояла с опухшим лицом около меня. Потом робко попросила закурить. Я протянул пачку. Машка взяла сигарету дрожащей рукой и что-то проскулила в знак благодарности.
Третий день я думал о всех нас, и мысли не утешали. Как сказал Проф, картина деградации налицо.
Мы с Машкой стояли и курили какое-то время, пока я не решился и строго не спросил:
– Вот скажи мне честно – вы с Мироном каждый день пьёте? Постоянно водку сюда таскаете?
Машка съёжилась, тряхнула грязной шевелюрой цвета соломы, но ответила зло.
– Нет у нас никакой водки, Макс.
– Не ври.
Она молчала, жадно затягиваясь сигаретой.
– Маша, – продолжил я, стараясь говорить мягче, – я не имею в виду именно водку. Коньяк, виски, любой алкоголь. Помнишь, какая ты была раньше красивая? В институте за тобой парни табунами бегали. А теперь, во что-ты…
– Заткнись! Хватит про это «раньше». Про это «помнишь». Понял?! Хватит!
Она бросила окурок и быстрым шагом удалилась в жилую секцию. Я успел услышать приглушенные рыдания.
Чёрт, как же всё хреново.
Я любил стоять здесь, подальше от людей. Это успокаивало. С высокого потолка пещеры светили фонари, порождая причудливые тени. Огромные ворота поблескивали металлом, создавая ощущение надёжности. Вдоль стен тянулись толстые кабели, где-то тихо гудели теплонасосы. Это вход в нашу цитадель, капитально запечатанный, защищённый от радиации, заразы, холода и чёрт ещё знает от чего, что гуляет на поверхности. С убежищем нам повезло, не зря жили недалеко от военной части. Вырубленное глубоко в скалах, оно притаилось под землёй, словно сказочный город. Склады с продовольствием, множество инструментов, техники, оружия, лекарства. Правда, со временем запасы стали иссякать, и люди всё чаще смотрели друг на друга с нездоровым блеском в глазах.
Лет через семь еды почти не осталось. Мы поняли, что обречены, но даже и не чаяли надежды выйти на поверхность. Аппаратура в комплексе стояла – что надо. И радиационный фон показывала, и температуру снаружи, и чёрные тучи, ползущие над безжизненной землёй, где царила вечная зима.
– Мы не выживем, – сказал тогда Проф, – придётся ещё урезать пайки.
Так и урезали, снова и снова. Старались в первую очередь кормить детей, выращивали грибы, даже овощи пытались. Но толку мало. Голод всё сильней сжимал костлявые пальцы. И мы знали: вскоре у каждого будет выбор – умереть тихо и достойно, или в драке за кусок пищи, будто животное. Оставалось только надеяться, что до каннибализма не дойдёт, но я подозревал, что в таких замкнутых поселениях, как у нас, это всего лишь вопрос времени.
А потом
