Однажды, когда служил, меня пруссак штыком проткнул – вот тогда нехорошо было. Но ничего, встал сразу, дал ему в ухо, а потом…
– Замечательная история, потом расскажешь, – перебил Филька. – Господа хорошие, посчитал наши заработки – получайте свои доли. Вам по одной десятой.
Василий получил два рубля. Он ни на секунду не сомневался, что его обдирали, но спорить не хотелось – настроение было слишком приятным. Вечер был теплый, где-то вдалеке запели птицы.
К наступлению сумерек компания расправилась с едой и кувшином. Самогон оказался мягким на вкус и усыпляющим. Прокопий сдался раньше всех – старик вытащил из повозки старый выцветший солдатский мундир, накрылся им и свернулся калачиком под кустом. Воры тоже чувствовали себя не слишком бодро.
– Вась, давай завтра доедем, – с трудом выговаривая слова, произнес Анвар. – Меня рубит страшно.
– Да сколько можно, мы уже опаздываем, – лениво запротестовал Василий.
– Значит, утром рано встанем и поедем.
– Вот ведь… Ладно, я тоже не могу уже. Но ты первый в дозор.
– Почему я-то?!
– Мы уже обсуждали, забыл?
Анвар прошипел что-то на татарском, но все же занял наблюдательный пост у телеги. В поле шелестели колосья, воздух был тяжелым и сладким. Филька подпер голову кулаком и задумчиво посмотрел на Василия:
– Бросал бы ты это дело, пока не поздно.
– Какое?
– На Бориса Смехоченко шестерить.
Василий фыркнул. Так атамана Резчика уже давно никто не называл.
– Почему это?
– Времена уже не те. Нынче на государство наскакивать опасно. Помнишь Антона Пастуха?
– Помню, конечно. Давно его не видел.
– А вот уже и не увидишь. Он в феврале со своими завод на Урале почистил. Через пару дней всех его ребят солдаты взяли.
– Всех? – Василий даже вздрогнул от неожиданности. – Как так?
– Вот так. Подкараулили и одних перестреляли, других повязали. Сам Пастух еле смылся, попробовал у нас спрятаться, потом все равно схватили. – Филька нахмурился. – И так со всеми будет, рано или поздно. Даже полицейские другие стали: половина не хочет «совесть продавать», а другие начальников больше бедности боятся. За всеми следят, всех прищучат скоро. Прошли дни вольного разбойства в России.
– Поэт какой. И чего тогда делать?
– В городе осесть, там дела вести. Сейчас в городах все деньги. Ты ведь тоже московский, да? Останься тут, заведи свое предприятие – намного спокойнее, чем на дорогах гулять.
– Ага, пока еще один Каин не появится.
Филька возмущенно фыркнул и сплюнул.
Больше тридцати лет назад вор Ванька-Каин заставил московский сыск работать на себя. Он здорово перетряхнул лихой народ в городе, отправив сотни под арест или в бега. Но других он защитил и обогатил. Удача его длилась недолго – вскоре его самого отправили на каторгу. Но в Москве Ваньку
