style="font-size:15px;"> В голосе его прорезалась глубинная угроза. Я отошел назад и сказал, пытаясь отшутиться:
– Не дури.
Он немедленно вскочил, опрокинул меня и уткнул лицом в землю. Я пытался его оттолкнуть и подняться, но он выбил из-под меня локоть и вывернул мне правую руку, заломив ее так, что чуть не вырвал из сустава. Я закричал.
– Заткнись, это ерунда. – Он меня не отпустил, но уселся поровнее и поудобнее, удерживая мою руку в захвате. Вместе с болью я ощущал его спокойствие. Оно пугало. – Разожми кулак, Алеф. Разожми, а то я тебе пальцы сломаю. Правда сломаю.
Он оседлал мои лопатки и прижимал мою руку к земле, уперев ботинок в локоть. Я едва дышал. Голова у меня была повернута вбок, так что я видел лишь свою левую руку, которая была вполне свободна, вот только делать ей я ничего не мог – разве что царапать землю.
– Разожми его, Алеф.
Я разжал. Не говоря ни слова. И почувствовал, как острая палка коснулась ладони, вызывая чесотку.
– Ты или я, Алеф. Думаешь, ты знаешь что-то про боль? Тогда кому она достанется? Выбирай.
Пока я пытался глотнуть воздуха, чтобы заговорить, вес Пеллонхорка сместился, и он вжал палку мне в руку. Боль стала невыносимой сразу же. Я закричал:
– Тебе. Тебе!
Он отпустил меня и вскочил. Я перекатился и принялся баюкать свою руку. Плечо у меня ломило. Пеллонхорк уселся, скрестив ноги, положил левую руку на землю, ладонью вверх, и снова уперся в ее мякоть палкой, как будто мы попросту стерли все, что происходило несколько секунд назад. Он был абсолютно спокоен. Просто посмотрел на меня и сказал:
– Мне, наверное, одной рукой ее не проткнуть. Я подержу палку. А ты возьми камень и стучи по ней.
– Это очень глупо, – сказал я. – Нет.
Меня трясло. Я не знал, что делать.
– Тогда ты держи палку, а я найду камень и буду стучать. Ты ведь решил, помнишь? Или хочешь, чтобы я тебе руку проткнул?
Я замотал головой. У меня родилась мысль, и я немедленно ее выпалил:
– И вообще, нам нельзя. Это богохульство. Так Господа распяли.
Я уже забыл, с чего все началось, как мы до этого дошли.
Пеллонхорк нахмурился и, помолчав, сказал:
– Ты прав.
Он внимательно оглядел меня, как будто подозревал, что я пытаюсь его обмануть, и продолжил смотреть с каким-то уважением в глазах. Внезапно его лицо просветлело:
– Да, – воскликнул он, – правильно!
А потом Пеллонхорк вскочил, ударил воздух кулаком и прокричал:
– Прошло!
Я не мог его понять. Я не представлял себе, что именно прошло, но в голове у Пеллонхорка что-то явно изменилось. Нечто жуткое всплыло на поверхность и погрузилось обратно, и почему-то я чувствовал, что и то и другое случилось из-за меня.
– Пойдем! – крикнул Пеллонхорк.
Он уже снова был у муравейника и яростно орудовал палкой в дыре, которую выкопал. Я сидел, обняв колени, и наблюдал за ним. Он был полностью
