вот под городом – нет. Утилизационные тоннели были полны шумом и запахом моря.
Крысы пищали, завидев Бейла, очки высматривали капли крови убийцы, щелкая при виде каждого пятна.
У него все еще болела голова. На первой развилке, где можно было выбраться наружу, убийца останавливался, судя по щелк-щелк-щелканью в ушах.
– Что ты сделал, У? – пробормотал себе под нос Бейл. Встал на колени и коснулся крови, потом посмотрел на выход. – Нет. Тут ты не выбрался. Но остановился. Значит, ты об этом думал. – Он посмотрел в другую сторону, в темноту. – Но и не просто продолжил бежать. Почему ты колебался?
Он пошел дальше, замедлившись. Тоннели изгибались, а потом начали сужаться, и вскоре Бейл уже пробирался, согнувшись, по трубе высотой с него самого, поросшей скоплениями ракушек и с сочащимися водой сварными швами. Под ногами текли нечистоты, похожие на комковатое желе. Бейл пытался расставлять ноги пошире, двигаться боком, но, дважды навернувшись в едкую дрянь, сдался и побежал прямо по ней. Щелчки ему были уже не нужны. Ботинки У расплескали дерьмо по стенам трубы. Не заметить этого было невозможно.
Почему же У остановился в том месте? Непонятно. Он был явно из тех, кто бежит, а не прячется. Он оставил стремглав где-то неподалеку от тупика, хотя в этом не было нужды. Когда прибыла скорая, он запаниковал, бросившись к мусорному лифту, хотя почти все знали, что медики никого останавливать не станут, что они обучены избегать стычек.
Но у Бейла снова раскалывалась голова. Он терял время. И вообще, У не был особо умен; он убил человека в месте, которое должно было казаться ему тупиком. Ему просто везло как дураку.
А вот и он, сам У. В синих перчатках, как и говорили врачи.
Бейл остановился, у его ног плескалась лужа нечистот. Сквозь зернь очков он различил У на уныло-сером фоне трубы, к которой тот прижимался, и поморщился от яркого блеска ножа у него в руке. Харкет был прав насчет лезвия. Даже без подсказки визора Бейл узнал солдатский, предназначенный для убийства нож. Он не мог понять, прилагаются ли к нему еще и должные навыки, до тех пор, пока У плавно не двинулся вперед, вращая нож в руке. Навыки прилагались.
Что-то во всем этом было неправильное. Но что?
Бейл вытащил пистолет и сказал:
– Брось нож сейчас же. Это было твое предупреждение.
У аккуратно поднял руку, высоко и в сторону от себя, чтобы не закрывала обзор, потом разжал кулак и отбросил нож.
Такой блестящий клинок, подумал Бейл. У, должно быть, вытирал его после каждого убийства, однако при недостаточном освещении военная керамика темнеет, чтобы не выдать хозяина. А это значит, что он меня приманивает.
И все же нож падал, и Бейл инстинктивно расслабился.
Нет. Что-то в этом падении было таким же неправильным, как и в ноже.
Бейл резко втянул воздух, начиная движение. Нож не вращался. Его бросили, чтобы поймать.
Он снова поднял пистолет, а У кинулся вбок, выхватил
