и вдобавок замужняя».
Наморщив лоб, Абита сосчитала прошедшие месяцы. Почти два года замужем! Уму непостижимо: муж, ферма, пуритане… да-да, особенно пуритане с их аскетически строгим образом жизни. Попробуй-ка с этим смирись, когда тебя с малолетства собирались отдать в услужение какому-нибудь лорду или леди! Жизнь у прислуги не мед, это уж точно, но тогда ей хотя бы не пришлось опасаться голодной смерти с приходом каждой новой зимы.
«Что, не сложилось, Аби? Не вышло? Не вышло… а все – из-за отца».
Прослышав о королевском пособии, награде родителям невест, выходящих замуж в колонии, отец немедля продал ее правительству за горсть звонких монет. Девчонка всего-то семнадцати лет, она была обещана в жены одному из колонистов, Эдварду Уильямсу, еще не успев покинуть берегов Англии.
Учитель, отец Абиты настоял на том, чтоб дочь обучилась грамоте вместе с двоими младшими братьями. Посему прочесть свое долговое обязательство, вынимая его из дорожной сумки во время долгого плавания всякий раз, как ей захочется от души посмеяться или от души поплакать, Абите не составляло труда.
Добродетельная, послушного нрава юная девица, лицом миловидна, телом пышна, хорошего воспитания, из набожной, благонравной семьи…
«Да уж, в самом деле, благонравной, – думала она, – не считая отца, пропивавшего больше, чем тратит на хлеб, и мамаши, сквернословящей складнее любых стихов». Что же касается ее собственной добродетельности… Да, если не обращать внимания на ругань, рвущуюся с языка, нередкое воровство и пристрастие к дракам, невеста для выдачи замуж в пуританскую общину из нее, в самом деле – лучше не придумаешь. Насчет «лицом миловидна»… если и так, об этом ей, при ее-то бесовском, проказливо задранном кверху носе и щеках, в припадках буйства краснеющих, а на морозе вовсе расцветающих маковым цветом, раньше никто не говорил. И «телом пышна» для сочинителя этой потешки, наверное, означало что-то свое, так как ее худосочные стати еще никого из встречных мужчин обернуться ей вслед не заставили. Однако, как только корабль их вошел в гавань Нью-Хейвена, все это разом сделалось совсем не смешно. Как только дело пошло всерьез, у Абиты не осталось ни малейших сомнений: жених отправит ее восвояси, едва разглядит. Но если Эдвард при встрече и был удивлен, сама Абита удивилась не меньше. Человеком Эдвард оказался совсем не таким, какого она ожидала увидеть. Был он симпатичен, может, даже красив, годами десятью ее старше, с буйной копной волнистых темных волос, однако из-за увечья, из-за горба за плечами, ходил, согнувшись, точно улитка.
Что он подумал о ней, Абита в то время понять не смогла, так как если Эдвард и был разочарован, то ничем этого не показал. Просто приветствовал ее, сошедшую с корабля, застенчивой улыбкой, а затем, после неловкого рукопожатия и короткого, деловитого знакомства, подхватил единственную сумку Абиты и повел нареченную к запряженной мулом повозке – прочь от причала, в новую жизнь.
«И вот я здесь, – подумала она, – вычерпываю из башмаков стылую грязь да гоняюсь
