ждала зимы. Но Господь призывает сейчас. Что ж, у каждой души – свой срок.
Она не стонала и не жаловалась, хотя ее боль была иногда невыносимой. У нее очень болело сердце, но она, оберегая нас, оставила эту боль при себе, навсегда унося сердечные муки с собой.
– Я буду молиться за вас там, – ее лицо направлено на восток.
Она снова и снова обращает всю себя навстречу Солнцу Правды. Откуда это желание: неизменно разворачиваться на своем земном ложе так, чтобы был виден восход солнца? В каком бы положении я ни оставляла ее, она, превозмогая любую боль, поворачивалась лицом именно на восток. Кто научил ее тянуться к этому свету, ведь она на одре?
***
Умеем ли мы умирать? Нет. Грехи заполонили нас, взяли в плен наше сознание, нашу душу. А ведь страшно умирать не потому, что дальше – тьма, а потому, что тебе предлагают свет, но ты сам затемняешь себе вечность.
Душа ее мечется, страдает, терзается сомнениями, где ей лучше – с нами или с теми, кто давно ушел и ждет ее в горнем мире.
– Я плáчу потому, что ты остаешься одна, – говорит она, обращаясь ко мне.
Я никогда не видела, чтобы мама так много плакала. Ее слезы – это не к себе жалость и не отчаяние вперемешку с унынием. Ее слезы – невысказанная до конца любовь к нам и сожаление о том, как она оставит нас в бренном, изменчивом мире, где так много зла и опасностей.
– Я усну навеки, усну вечным сном. Усну и не проснусь.
Откуда ты знаешь это, моя родная? Ведь ты так дорожила каждым мгновением земной жизни. Ты умела и хотела творить добро. Ты заботилась о всех, кто нуждался в твоем тепле! Ты любила папу и всех его родных. Его сестры – твои сестры, его родители – твои родители. Вернее, ты любила всех папиных родных потому, что любила его. Редкий подвиг любви в наше время! Ты научила меня многому. Учишь и сейчас: незлобию при любых невзгодах, всепрощению и сердечному участию во всем и во всех.
Мамочка! Ты уходишь, но свет твой останется со мной до конца моих дней, и я верю, что ты вернешься на землю. Вернешься, чтобы принять и мою душу, когда придет ей время и призовет ее Господь!
– Я буду ждать тебя, – эти слова она направила прямо ко мне.
Твоей любви хватило на всех нас, потому что это – любовь твоей истинно христианской души, которая вмещает нас и наши обиды. Спасибо, моя родная! Ты оставила нам всем свою любовь, и мы пронесем ее через всю нашу жизнь. Твое тепло будет согревать нас до конца наших дней, твоя молитва вытащит нас из пучины морской. Ты идешь туда, где тебя давно ждут, и теперь ты будешь ждать нас. Спи спокойно, моя дорогая. Помяни нас, когда приидешь в Царство Света и Любви.
– Нужно все белое – белые одежды.
О каких одеждах ты говоришь? О брачных? Откуда ты знаешь о них, мамочка, ведь я никогда не читала тебе притчу Спасителя о брачном пире?
Но она робко повторила:
– Там все в таких красивых белых одеждах… Я все это видела. Я видела там Шуру. Какая она красивая и счастливая! Как невеста! Она была в белом платье и в карете…
Тетя
