песенок, неслись дальше. Рано или поздно он окончит институт, станет инженером и пойдёт работать на тот же машиностроительный завод. Как каждому амбициозному человеку, – а таким Яшка себя уже давно ощущал! – ему кровь из носа понадобится подниматься выше и выше по тамошней карьерной лестнице. И тут очередной раз встанет набивший оскомину вопрос: дадут ли ему, еврею, это сделать? Он далеко не простачок и от многих слышал, что такое, если и возможно, то с очень большим трудом. Всю жизнь на это положить надо, и то без гарантии на успех. На такие отчаянные жертвы он пока не готов. Успех тут так же далёк, как и на песенном поприще.
Пример собственного отца постоянно стоял перед глазами. Яшка очередной прокручивал его в памяти. Тот до войны умудрился единственным из большого еврейского семейства из белорусской глубинки поступить в престижный ленинградский экономический вуз, окончить его и даже поработать пару лет экономистом, но потом началась война, и отец ушёл на фронт. А там попал в плен, бежал, и когда вышел на своих, то схлопотал десять бесконечно долгих лагерных лет как враг народа. Ну каким он был врагом на самом деле, спрашивается? Однако он был офицером, бежавшим из плена и вышедшим из окружения, к тому же евреем, а такие по разумению тылового начальства должны были лечь костьми в бесконечных белорусских болотах, чтобы потом не морочить голову армейским особистам. Если от немцев убежать удалось, то уж от своих бежать было просто некуда. Колючая проволока, которой были опоясаны воркутинские лагеря, едва ли более серьёзная преграда, нежели та невидимая, что окружала целую страну. Лагерь-то был не только внутри этой колючки, но и снаружи…
Но даже не это главное. Это только прелюдия к тому, что происходило дальше. После освобождения отец вернулся к своим родным, находившимся на Урале в эвакуации, там познакомился с вдовой погибшего на фронте пехотинца, ставшей спустя год после их знакомства матерью Яшки. Впрочем, мы об этом уже рассказывали раньше…
Вместе они уехали в центральную Россию, где было не так голодно, как на Урале. Начал же свою мирную трудовую деятельность отец со скромной должности простого счетовода в строительно-монтажном управлении и спустя изрядное количество лет дослужился до должности главного бухгалтера областного строительного управления. Это был потолок, выше которого прыгнуть уже невозможно. Но и это было впечатляюще.
Самое неприятное случилось с ним позднее, когда однажды по итогам года всех ответственных работников управления наградили поездкой на Лейпцигскую ярмарку в ГДР. На выездной комиссии райкома партии утвердили всех, кроме отца. Своё решение толстомордый третий секретарь резюмировал тем, что никто не отменял для отца давнишнего ярлыка изменника родины. Его всего лишь реабилитировали, то есть формально сняли судимость, но полностью-то не простили. С этим позорным клеймом Яшкин отец и жил до самого отъезда в Израиль.
Что оставалось после этого Яшке, сыну так до конца и
