руки от кладбищенских трудовых наслоений. Пошарив в кармане, он вытащил платок и досадливо крякнул:
– Вот черт, что это?
Димыч с удивлением обозрел выставленную ладонь брата:
– У тебя что в кармане, сажа? Ни хрена так извозиться!
В самом деле, кисть руки Антона была в черных, густых разводах. Антон сунул руку в карман и нащупав там что-то, вытащил небольшой кусок черного древесного угля.
– Это ты, что ли, подсунул, пока я спал?! – раздраженно прошипел Антон.
Димыч, изобразив на лице исключительное недоумение, с жаром замотал головой:
– Да ты чё! Где бы я его взял?! Там и костра рядом не было!
– А как он оказался у меня в кармане?!
– А может ты его сам сунул, когда шлялся ночью по кладбищу!
– Ну чего ты несешь! – вскинулся Антон. – Тебе приснилось спьяну, что я ночью куда-то ходил…
– Ну, я не знаю, черти тебе, наверно, подкинули, пока мы спали. Место все-таки какое!
– Ладно, хрен с ним! Дай кусок бумаги, заверну его чтобы не еще вымазаться…
Антон кинул в сумку завернутый в бумагу кусок угля. Отерев руку влажной тряпкой, смоченной минералкой, он взял протянутую Димычем стопку. Выцедив ее, закусил огурцом с куском куриной грудки и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Димыч иногда что-то спрашивал, но Антон до самой Москвы так и просидел, не открывая глаз и не проронив ни звука.
Глава 2
На другой день, отзвонившись по клиентам, Антон выскочил из мастерской. Это было его место трудовой повинности, записанной в отделе кадров куста кинотеатров Киевского района, как должность художника-оформителя. Перескакивая с транспорта на транспорт, он скорым темпом проявился у входа другой обители в доме на Красной Пресне. Там было их место претворения художественных дарований в денежные знаки, для чего они с братом на паях снимали целый подвал.
Димыч, узрев фигуру брата, подхватил все сумки и недовольно сопя, потрусил навстречу:
– Где тебя носит? Времени в обрез!
– Дозвониться никак не мог, – раздраженно бросил Антон. – Этим одрам звонить одна морока! То бросают трубку, не врубившись, что и кто, то, пока сообразят, зачем их пробудили от спячки, начинают отнекиваться своими болячками да нездоровьем…
Братья поймали машину, и, загрузившись, назвали адрес. Водила вздохнул и официальным тоном объявил таксу.
– Да гони, ты, – рявкнул Димыч, − получишь сколько надо. Только не тормози лишний раз, давай, поехали, командир!
Нервный колотун заставлял Антона всю дорогу до Хованского беспокойно ерзать по сиденью. Димыч, вольготно устроив свои габариты, нимало не обеспокоясь висевшей проблемой, дрых до самого кладбища. Он настолько погрузился в сладкую дремоту, что даже не сразу проснулся, когда Антон, рассчитавшись с водилой, затряс его за плечо:
– Дим, вылезай, приехали.
Брат оторопело
