чувства долга, всего лишь крот, самый обычный, обыкновенный, хоть и в человеческом облике.
Кстати, о человеческом… Барбара совершенно права, надо подобрать себе имя. Хотя бы на время, пока не смогу вернуться обратно, в свой дом. Сняв очки, сунул их под подушку, усталые глаза закрылись сами собой.
Я оказался в узкой лощине между двумя невысокими холмами. Белое солнце яростно светило сквозь разрыв в низких черных тучах, почти не освещая другие холмы, ровными волнами уходящие к горизонту. Земля горела вокруг меня, дрожащие огни до самого горизонта монотонным узором покрывали ее поверхность. Красновато-седой дым стелился под ногами, извивающимися струями поднимался вверх, выедал глаза, от его ядовитого запаха хотелось кашлять.
На холме справа возникла огромная черная фигура, ее низкий раскатистый голос заставил меня вздрогнуть.
– Я еле дождался тебя, Кларенс! Долго же ты добирался до меня.
Последние слова мрачным эхом отозвались среди дальних холмов. Огни на земле затряслись, заходили ходуном, послышались непонятные воющие звуки. Было душно, жарко, страшно. Мне показалось, что я останусь здесь, среди этих зловещих горящих холмов, навсегда.
Где-то высоко, высоко, над тучами, прозвенел пронзительно-высокий голос:
– Дедушка! Наш гость заболел! Иди быстрее сюда!
Дребезжащим громом зарокотал другой голос, запыхавшийся и раздраженный:
– Ну что тут еще?
– У него жар! Я положу ему мокрую тряпку на лоб?
– Клади, да поживее.
На холме слева появилась другая черная фигура, в сравнении с первой, гигантской, казавшаяся совсем невысокой. Она раскинула руки в стороны, крикнув исполину напротив:
– Уходи, уходи, уходи! Кларенс не будет твоим, не будет, не будет…
И тут пролился блаженный холодный дождь, раскаленная голова зашипела, от нее повалил густой белый пар, в клубах которого растаяли и холмы, и огни под ногами, и непонятные черные люди, спорившие между собой из-за меня.
Когда я очнулся, то увидел над собой два встревоженных лица – Барбары и Магрикритса. Глаза Магрикритса были обыкновенными, бледно-голубыми, будто полинявшими, а у Барбары глаза и в самом деле оказались разного цвета, один и вправду серый, а другой оказался зеленым, а вовсе не голубым, как мне показалось вначале. Красиво, мне понравилось.
Я собрался с силами и просипел пересохшим горлом:
– Пить.
Барбара немедленно сунула мне кружку с водой. Я выпил все, отдышался и заявил:
– Кажется, меня зовут Кларенс.
– Хорошенькие делишки, – выцветшие глаза ее деда поглядели на меня сердито и озабоченно. Потом он буркнул, переведя взгляд на Барбару:
– Выйди!
Та недовольно покрутила носом, но вышла из комнаты. Дед крикнул ей вслед:
– Дверь закрой! И не подслушивай!
Послушно заскрипели ржавые петли. Магрикритс прислушался
