фамилии из уст друга.
Он не знал даже половины всего, что произошло между ней и ее тюремщиком в том проклятом лагере. Возможно, знай, он больше, он бы и сам предпочел никогда не встречаться с ней. С ней той, которую этот самый проклятый Шварц и создал.
Паскаль чувствовал это, ее присутствие. Вероятнее всего, догадывался, когда видел, с какой изощренной жестокостью когда-то добрая и справедливая девушка казнила бывших палачей. Нельзя войти в ад и выйти оттуда прежним. Как и вглядываться в бездну, не поселив кусочек ее в своей душе.
Француз неуверенно коснулся пальцев Поль, и девушка даже не отдернула руку, подняла на него глаза, ставшие влажными от слез.
– Я клянусь тебе, – взволнованно заговорил Паскаль, – мы разберемся с Вольфом и Шварцем и все. Ты, если хочешь, никогда меня больше не увидишь. Живи спокойно со своим банкиром в своих Альпах, забудь все. Заведи наконец детей. Троих. Назови их в честь ребят. И большую лохматую собаку. И кошку… Стань толстой и счастливой. Но только после.
Он нежно вытер слезы с лица бывшей подруги.
– Это наш последний бой, – добавил он.
– Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась Поль, – будь по-твоему. Но… – ей хотелось вырвать руку, но в тоже время она признавала, что соскучилась по родному теплу своего друга. Таким, каким он был до войны, по их странным отношениям в компании, где они все постоянно любили притрагиваться друг к другу, обниматься, валяться все в одной огромной кровати без какого-то эротического подтекста, – но я не хочу, чтобы ты уходил. Ты еще должен будешь стать крестным моим детям.
И она сделала то, чего не делала последние лет десять своей жизни – крепко обняла француза и уткнулась лицом в его лохматые жесткие волосы. Так они и стояли, обнявшись, дыша почти в унисон, пока Поль не задрала голову и не бросила еще один долгий взгляд на причудливую крышу Пантеона.
– Знаешь, – тихо проговорила она, – если верить мифам, то у древних греков был непентес, волшебный напиток отнимающий память. Хотела бы я знать его рецепт.
Буэнос-Айрес, февраль 1951 года.
Бедняга Паскаль плохо переносил жару. Все-таки он был избалован мягким и умеренным климатом родного Парижа. Поль было все равно – она выросла в пустыне и совершенно спокойно воспринимала палящее солнце. Поэтому они старались не выходить из дома до заката. Да и в принципе, дела, для которых они посетили эту далекую страну, лучше было делать ночью.
Очень кстати сейчас проходил карнавал, и все улицы были заполнены людьми и туристами. Никто не обращал внимания на двух мрачных чужестранцев. Пряный, цветущий, пахнущий тропическими растениями и огнями костров город, гудел и тонул в музыке и веселье. Они были незваными гостями на этом празднике жизни и скрывались в темноте отдаленных от центра улиц.
Поль накинула на глаза капюшон и поправила лямку тяжелого армейского рюкзака на плече. Паскаль ожесточенно хлебал воду из фляжки – жарко ему было даже
