машинках, стреляла в тире и летела на «мотоцикле» по интерактивному городу. Жаль, на батут не просочиться и не попрыгать, даже под предлогом «а я сопровождаю» и с объяснением «я же воздушная ведьма, не сломаю»…
Радостно просадив четверть моей зарплаты, мы отправились в книжный – за «Гарри Поттером» и рисовальными принадлежностями, а после – в детский за тряпками. Алла додумалась привезти ребенка с одной пижамой и сменой труселей. И ведь не звонит, кстати. Если не забуду вечером… А после тряпок – в супермаркет. Зойка окончательно оттаяла. Грызла мороженое, вертела головой по сторонам и поминутно спрашивала: «А что это?». Видать, ребёнок всю жизнь просидел в четырёх стенах.
– Уль, а кто это?
Я отвлеклась от сыров.
– Где?
Рядом с нами, тщательно изучая даты изготовления, выбирала молоко очень высокая и худая женщина. Длинные костлявые руки, вытянутое лицо, тёмные круги под глазами, синее пальто висит как на вешалке, тонкие губы фиолетового цвета. В шаге от неё переминался, с подозрением косясь на Зойку, парнишка лет двенадцати. Весь в маму. Со стороны они казались обычными людьми, очень больными, но обычными. Однако…
– Это нечисть, – ответила я тихо. – «Малиновки».
Женщина наконец выбрала молоко и повернулась ко мне. Удивлённо замерла на секунду и вежливо улыбнулась. Губы посинели, коричневые круги под глазами покраснели. Зойка тихо ойкнула, попятившись, и в её серых глазах заискрился опасливый интерес.
– Здравствуйте, Ульяна Андреевна, – голос у женщины был низким, хриплым, грудным.
– Доброго дня, Евгения Геннадьевна. Привет, Лёш, – я кивнула пацану и задала дежурный вопрос: – У вас всё в порядке?
Она оглянулась и тихо спросила:
– Сбор сегодня?..
Нечисть всегда в курсе событий, и бог знает, как ей удается узнавать такие вещи…
– Да. А что?
– Вы будете говорить? – она смотрела на меня испытывающе и с волнением. – Вам дадут слово на выступлении?
– Не возьму сама – так всучат силой, – отшутилась я мрачно.
Лёшка глянул на меня украдкой и показал Зойке вьющийся фиолетовый язык. Девочка просияла до ямочек на щеках и ответила тем же. Парнишка выпучил ядовито-синие глаза. Зойка дёрнула меня за рукав пальто, подняла взгляд и заулыбалась. Подобное тянется к подобному, да.
– Ульяна Андреевна, мы уезжаем. Завтра утром, – сказала Евгения Геннадьевна. – Неуютно здесь становится… неспокойно.
– Где именно «здесь»? – уточнила я и переложила тяжёлую корзинку с одного локтя на другой. – В нашем районе или вообще?
– В городе. Тучи сгущаются. Гроза надвигается. Буря, – женщина прикрыла синие глаза и посмотрела на меня сверху вниз. – Сильная буря. Не хочу рисковать ребёнком. У меня брат живет в Самаре… Пока – туда. А минует… вернёмся.
Пауза после слова «минует» была очень многозначительной. Неуверенной. Точно не факт, что… минует. И минует благополучно.
– Хорошо, я доложу. Доброго пути.
