чашки, она скрылась на кухне. Это выглядело как поспешное бегство. Из кухни доносился звон посуды в раковине и неясное бормотание.
Тереза спросила себя, с кем могла разговаривать мать убитого.
– Там кто-то есть? – поинтересовалась она у вдовы.
– Да, мальчик.
«Мальчик», – мысленно повторила Тереза. Она говорит о сыне как о постороннем. Маленький чужак, который живет с ней под одной крышей. Марта Валент только что невольно призналась: уютное, с любовью свитое гнездышко – не что иное, как видимость, созданная в угоду окружающим. Терезе пришло в голову, что действительность не соответствует красивой картинке: рядом с ней сидела мать, эмоционально отстранившаяся от собственного ребенка.
– Я бы хотела с ним поговорить, – сказала она, и это не прозвучало как просьба.
Женщина нахмурилась.
– Это необходимо?
Ласково улыбнувшись, Тереза кивнула.
Диего Валент был послушным мальчиком. Он показался из кухни с красным от слез лицом и перепуганными глазами по первому материнскому зову, не заставив просить себя дважды.
«Бедное послушное дитя», – подумала Тереза.
Ребенок подошел к матери, и та опустила ему руку на плечо. Их тела не соприкасались.
– Здравствуй, Диего, – ласково поздоровалась Тереза. – Я – комиссар Батталья, но для тебя просто Тереза.
Мальчик молча смотрел на нее. В глазах, еще мокрых от слез, проснулось любопытство.
– Сколько тебе лет?
– Десять, – ответила вместо него мать, не оставив сыну времени на раздумья, стоит доверять незнакомому человеку или нет. – Диего заикается.
Эти слова выбили у мальчика почву из-под ног. Тереза заметила, как он весь съежился от унижения. Ей стало до боли жалко ребенка и стыдно за его бесчувственную мать. Такую черствость не оправдать никаким горем.
«Обними его, – с грустью подумала Тереза, – зацелуй до смерти, не отпускай ни на шаг, прижми к своей материнской груди – иначе какой с нее прок?»
Картина отношений, царивших в этой семье, понемногу прояснялась. Тереза отметила, что Диего даже одет как взрослый: на нем были классические темно-синие брюки, бежевый джемпер с треугольным вырезом и накрахмаленная голубая рубашка. На шее болтался маленький галстук. «Как удавка», – заключила Тереза.
Ей захотелось развязать этот узел, взъерошить волосы, повалить мальчика на диван и защекотать с головы до пят. Вместо этого она извлекла из кармана пачку лакричных леденцов и протянула ребенку.
Диего посмотрел на мать.
– Он не ест сладкого, – ответила та.
– Это особенные леденцы, – объяснила Тереза. – Они сладкие, но в них нет сахара.
– Заменители сахара не менее вредны, инспектор, – не унималась мать.
– Я комиссар, но ты зови меня Терезой, – обратилась Тереза к мальчику.
Дабы сгладить неловкость, вдова продолжила.
– Простите, – произнесла она, указав на коробки
