style="font-size:15px;"> так кто же раскрашивал твои глаза?
антон
вот таким стал наш двор, антон.
выросли деревья, прошли дожди.
и когда кто-то смотрит на мир из твоих окон —
кажется ты ушел за хлебом, ты здесь, ты жив.
четвертый подъезд (ты, должно быть, помнишь)
покрасили в синий цвет.
и когда поднимаешься вверх – все тонет
в дыме от сигарет.
за углом теперь школа.
дети, точно как мы с тобой,
все бегут, не оглядываясь назад.
и дворник, что часовой,
зимой охраняет снег, а осенью листопад.
твоя любимая песня, та самая,
«а знаешь, все еще будет»
никогда теперь здесь не звучит.
никто не роняет из окон на счастье посуду,
никто не бросает в мой ящик в конвертах ключи.
на самом деле мы все уезжаем
в разные города.
и вот я стою на площади трех вокзалов,
ни один из которых
не будет тебя ждать.
метро
март достает из ножен самурайский меч,
срывает жемчуг с тонкой шеи улиц.
никто не сможет так, как он, сберечь.
никто как он не поцелует
холодным ветром.
весенний воздух украшает порты.
нет расстояния от любви до смерти,
нет имени у них.
ты помнишь долго падал снег,
так долго падал снег?
и побелели вдруг глаза
людей, что были живы в зиму ту.
а мы стояли у метро, как у святынь,
и знали, что наступит март.
спектакль
а что если не случится большой любви?
не станет офелия горевать.
когда ты глядишь на людей с трибун —
так сложно, так боязно выбирать.
и гамлет мертв и огонь в глазах
погас, как свеча в ночи.
но только кто-то все время приходит в зал
и так кричит!
играть офелию сложнее, чем ею быть:
тридцать чужих смертей за всего полгода.
и вот в один обычный холодный март
ты начинаешь верить, что это правда.
ты начинаешь видеть в прохожих уильяма…
ах, уилям, уильям, какой финал.
если бы над твоими ушами смерть застучала
крыльями —
ты бы не так писал.
ты б не топил офелию ни в одной реке,
и по ее следам…
в тонкой линии на ее руке
гамлет нашел свой дом.
колыбельная северо-запада
как
