от нас продавали кроликов. Справа – куропаток.
Я судорожно размышляла, как спастись. У меня были связаны лапки. Да и сил у меня не было – наверняка из-за булки с изюмом и хлебных корок.
– Смотрите! – сказал торговец кроликами. – Сюда идет повар самого герцога со своими помощниками!
– Где? – спросил кто-то. – Который из них?
– Да этот, низенький, носатый. Вот уж кто знает толк в еде! Говорят, он лучший повар в мире. Если бы он купил у меня кроликов, спрос на мой товар поднялся бы! Многие повара за ним шпионят и покупают то же, что и он.
– Да, – сказал другой голос. – Мы все должны молиться на этого повара. Раньше наших сыновей забирали в солдаты. А с его появлением во дворце герцог только то и делает, что закатывает пиры. А раньше-то все норовил воевать с соседями. О, святая Инеус, благослови этого носатого коротышку!
Главный повар герцога остановился у моей клетки. Его помощники, которые несли за ним корзины овощей, орехов и зелени, почтительно застыли в ожидании. Он наклонился и я увидела прямо перед собой его длинный нос и колючие глазки. «Какой ужасный! – подумала я. – Просто урод! Наверно, он очень злой!»
– Какой из гусей вам приглянулся? – спросил его господин в бархатном плаще с толстым кошельком на поясе.
– Пожалуй, возьмем всех троих, – ответил повар.
У меня сжалось сердце.
Я поняла, что идут последние часы моей жизни. Господин в бархатном плаще медленно отсчитывал монеты, они сверкали на солнце так, что слепили глаза. Какой ужасный конец! Я умру под ножом повара… И никто никогда не узнает о судьбе Мими, несчастной дочери великого волшебника Веттербока!
3. Марко
Благополучно дохожу до Площади Созидания. Памятник выглядит в точности, как раньше – такой же зеленоватый и замшелый. Часовая башня – чуть шире и ниже, и не из серого кирпича, а из красного, и крыша не зеленая, а коричневая. В сквере растут не клены, а каштаны, клумбы нет вообще, скамейки – другой формы… Вместо банка на первом этаже здания – хозяйственный магазин, на витрине – кухонная утварь, кастрюли, котелки, чашки с блюдцами. А банк расположен у перекрестка. Обхожу здание дважды, в моей душе еще теплится надежда, что я смогу выйти на улицу Гнэг Трек, а там мост, а за ним – Плинстоун, город, в котором я прожил чуть больше двух лет после окончания университета, где на Элм- стрит стоит мой дом, в квартире номер четырнадцать – письменный стол у окна, а на столе – компьютер, а в компьютере – мой неоконченный роман… Черт! Черт! Нет ни моста, ни очертаний Плинстоуна. Вместо этого – ограда, за ней – парк, спортивная площадка, ряд зданий… много молодых людей – похоже на учебное заведение.
Я все-таки спрашиваю прохожих, как пройти на улицу Гнэг Трек. Я делаю то, что делал бы в обычной ситуации, видимо надеясь, что мои действия каким-то образом вернут все в норму. Разумеется, они недоуменно пожимают плечами. Обхожу несколько улиц, переулков – все другое, все! Я никогда здесь не был! Цепляясь за последнюю соломинку, я упрямо иду налево
