Челядинец меньшой. Наш боярин еще Феодор Никитич, государь-батюшка, его от князя Черкасского взял… Опосля по письменному делу пустили… Грамотей был Гришка, и служкой монастырским по грамотейной части его поставили. А таперича Гришка и у владыки в Чудовом монастыре не ужился. Убег что ли аль по добру чернецкую рясу скинул… Непоседа он, шатун! Рыжий такой с бородавками! Нешто не помнишь?
– Помню! Помню, Сергеич, – почти в голос крикнула Настя, осененная мгновенной зарницей воспоминания.
И, действительно, вспомнила, как лет 6–8 тому назад, когда она была еще ребенком, на Романовском подворье служил у ее старшего брата рыжий мальчик, дикий, смелый и разбиравший грамоту лучше другого взрослого человека.
И чужой разговор, чужая тайна, подслушанная ею за тыном, на дворе Чудового монастыря, добавила и пояснила это воспоминанье.
– Но откуда же эта удаль, эта смелость, эта гордая осанка в лице простого челядинца? Откуда, наконец, у него этот богатый тельник, усыпанный самоцветными камнями? А его речи? А упоминание о царевиче Димитрии? Его странная просьба? Его необычайные слова?
Настя терялась в догадках. Тайна сгущалась, плетя свои пестрые узоры над головой девушки. И пленительна, и жутка была эта тайна.
– Феде-брату сказать беспременно все надо! Нынче же надо! Без отложки! Как вернется с ловов, в тот же час! – решила девушка и, к немалому огорчению разохотившихся погулять на воле детей и взрослых спутниц, заторопила всех ехать обратно, на подворье, домой…
IX
Когда дети с Настей и челядью вернулись на подворье, в воротах романовских хором их каптана встретилась со щегольским охотничьим поездом Феодора Никитича, его брата Михаила и их друзей.
– Тятя! Тятя! – закричали Таня и Миша, высовываясь из окна каптаны и протягивая ручонки отцу.
– Вот они где, гулены! – со смехом произнес Феодор Никитич, улыбаясь им и кивая. Гнедой аргамак ходуном ходил под осанистым щеголеватым боярином, отливая в золотых лучах солнца всеми самоцветными камнями драгоценного чепрака и уздечек. В коротком терлике, в лихо заломленной набекрень мурмолке, статный и щеголеватый старший Никитич особенно хорошо выглядел в это утро. Младший его брат, Михаил, богатырь и красавец по виду, во всем напоминал старшего. Остальные охотники, князь Черкасский и братья Сицкие, казались простой свитой осанистых бояр Романовых.
– Тятя! Тятя! Возьми меня на коня с собой! – запросился Миша, высовывая кудрявую головенку из окна каптаны.
– Ишь, ты, какой вершник выискался! – засмеялся Феодор Никитич, но тем не менее протянул руки сыну.
– Ступай, коли охота!
Дворецкий Сергеич со стремительностью юноши распахнул дверцу тяжелой громоздкой каптаны. Мамушка подняла на руки Мишу и бережно передала его отцу.
Очутившись на лошади, мальчик весь словно преобразился. Глазенки его заблестели как звездочки, пухлый ротик раздвинулся в блаженную улыбку.
– Ай
