они-то…
– Каждый там внизу в ответе либо за убийство, либо за воровство, либо за насилие, каким бы оно ни было. Можешь пойти и смело вырезать весь очаг – не ошибешься. Вот только как скоро ты поставишь против себя все поселения котлов?
Джувенил постепенно приходил в себя, слушая охотника и его нравоучения.
– Сводя каждый разговор к дерганью клинка из ножен, тебе не выжить.
Тархельгас пусть и не сразу, но взял себя в руки. В одном лишь гневе не было никакого смысла. Так до парня ничего не дойдет.
– Каков главный критерий выживаемости?
Балес молчал. Не знал или не хотел говорить, поэтому охотник сам ответил на свой вопрос:
– Приспособление к условиям, в которых ты оказываешься. Говори как они, выгляди как они, веди себя как они. Прячься на виду.
– Но если ты приспособишься, – Джувенил отдышался, – то изменишь себе. Своим принципам.
– Принципы, убеждения, – охотник усмехнулся, словно эти слова – пустой звук для него. – Еще скажи о своей несгибаемой верности.
– За такие понятия не жалко умереть, – парировал Балес.
– Неужели от твоей благородной жертвы цель или принцип станет важнее, а верность – крепче? Что это докажет? Лишь то, что у тебя не хватило сил жизнью доказать свое убеждение. Не умирай за цель – живи за нее.
Балес не понимал до конца, как с произошедшим внизу можно было и совместить верность своим принципам, и не развязать драку, которая определенно бы закончилась кроваво, но в словах Тибурона, несомненно, был смысл. Смысл, что ему только предстояло познать.
– Искал меня, желая научиться? Пройти Ахора Крамего? Так вот, сейчас мы спустимся, сядем за стол и выпьем. А ты будешь молча наблюдать, как быть одним из них и выжить. Считай это своим занятием по «Культурной вариативности народов Лагигарда».
– На лекцию в столице точно не похоже, – сухо ответил Балес, поправляя плащ, что вновь разошелся по швам.
– Будь у тебя желание их посещать, ты бы остался там, а не сунулся с головой в котел.
Охотник и кастодианин, усевшись за стол, спокойно пили, окруженные гулом очага. Точнее, пил Тархельгас, закусывая по редкой необходимости, а Балес осилил лишь две стопки едкого самогона, и то только потому, что его практически заставили. Теперь парень жадно заедал это дело поджаркой с мясом, благодаря ВсеОтца и Мать, что ему не придется довольствоваться готовкой Тибурона. Не то чтобы тот плохо готовил, но его еда скорее поддерживала жизнь, чем насыщала желудок.
Можно сказать, парень наслаждался, забыв обо всем. Как же мало ему стало нужно для счастья.
Он молчал. Возможно, действительно следовало послушаться Тибурона и понаблюдать за очагом. Однако его внимание, когда оно не было поглощено содержимым тарелки, приковывал сам охотник. Тот осушал стопку за стопкой, но не преследовал цели напиться как таковой. Может, старался забыться или от чего-то бежал.
Что
