style="font-size:15px;"> Раоден ткнул пальцем в воздух. Из воздуха засочился свет. Кончик пальца оставлял за собой светящийся белесый след, как если бы принц рисовал краской на стене – только без стены и без краски.
Раоден осторожно двигал рукой, сдерживая дрожь. Он вычертил линию длиной в ладонь, слева направо, потом отступил немного вниз и наискосок и нарисовал еще одну такую же линию, завершив угол. Следующим движением он поставил в центре точку. Эти три символа – две линии и точка – служили началом для каждого эйона.
Принц протянул направо от точки полосу, которая пересекала вторую линию, с небольшим кругом на конце. У него получился эйон Эйш, древний знак света. Символ на мгновение засиял ярче, запульсировал жизнью, но тут же начал угасать, как испускающий последний дух человек. Почти сразу же эйон пропал, яркий свет начал меркнуть, потускнел и наконец исчез.
– У тебя получается гораздо лучше, чем у меня, сюл, – заметил Галладон. – У меня все время выходит или слишком длинная линия, или чересчур резкий наклон, и эйон гаснет, прежде чем я успеваю закончить.
– Они должны вести себя совсем не так, – пожаловался принц.
Темнокожий дьюл показал ему, как рисовать в воздухе, день назад, и Раоден тренировался почти непрерывно. Все эйоны, которые ему удавалось завершить, вели себя одинаково, исчезая без всякого видимого результата. Пока что знакомство с элантрийской магией не оправдывало ожиданий.
Больше всего принца удивляло, какой простой она оказалась. Он предполагал, что Эйон Дор, магия эйонов, потребует заклинаний или ритуалов. Десятилетие без Эйон Дор породило сотни слухов: некоторые (в основном дереитские жрецы) утверждали, что волшебство было обманом, в то время как другие (тоже дереитские жрецы) объявили магическое искусство языческим обрядом, предполагающим обращение к силам зла. На поверку оказалось, что никто, а уж тем более дереитские жрецы, понятия не имел об Эйон Дор. Все, кто умел к ней обращаться, пали жертвами реода.
Тем не менее Галладон утверждал, что Эйон Дор не требовала ничего, кроме верной руки и глубокого знания эйонов. Так как только элантрийцы могли рисовать светящиеся символы, пользоваться Эйон Дор никто, кроме них, не мог, и никому за пределами Элантриса не открывалась правда о ее простоте. Никаких заклинаний, никаких жертв и снадобий из недоступных ингредиентов – прошедшие шаод обретали способность творить Эйон Дор, стоило лишь выучить символы.
Только теперь магия не работала. Эйоны должны были что-то делать, а не просто мигать и гаснуть. У Раодена сохранились детские воспоминания об элантрийцах: летающие по воздуху люди, невообразимые демонстрации магической силы и милостивые исцеления. Однажды он сломал ногу, и, хотя отец яростно возражал, мать отвела его в Элантрис. Женщина с белоснежными волосами срастила ему кости одним мановением руки. Она начертала эйон, как только что пробовал принц, только ее символ испустил мощный заряд волшебства.
– Они должны как-то действовать, – вслух повторил Раоден.
– Когда-то они действовали, сюл,
