назвать нельзя, скорее котомкой в виде небольшого мешка с завязками сверху и лямками для заплечной носки.
Тетка Матрена с ревом разнесла весть по хутору. Пришла беда, как говорится, открывай ворота. Растили люди детей для счастья, а получилось, многих забрала навсегда негода.
Мужчины стали уходить на фронт. В первый же день в действующую армию мобилизовали сто пятьдесят добровольцев. Среди них Федька, Митяй и Любин отец Алексей.
Из городов и районов края на поле боя направили по партийной мобилизации свыше 14 тысяч коммунистов и 20 тысяч комсомольцев. Многие из них после непродолжительной боевой подготовки пополняли формировавшиеся под Москвой в сентябре 7-ю и 8-ю танковые бригады и другие воинские части.
В 1941—1942 гг. по решению Государственного Комитета Обороны на Северном Кавказе сформировали десятки дивизий, бригад, отдельных полков. Стали проводить подготовку боевых резервов для действующей армии, вести обучение населения.
Все промышленные предприятия переориентировали на выпуск продукции для оборонной промышленности. Город и ближайшие села и хутора наводнили беженцы. Новости с фронтов жители населенных пунктов узнавали из сводок Совинформбюро, собираясь вокруг установленных на улицах громкоговорителей.
Вместе с регулярными войсками в Ставрополь вошли и немецкие микробиологи для ведения своей войны. Их главной задачей было получить документы с бактериологической станции, где ученая Магдалина Покровская разработала вакцину от чумы. Но та вовремя успела покинуть город и увезти разработки в Казахстан.
Бои за Ставрополье были упорными. И продолжались до двадцать первого января. Гитлеровцы рвались к нефти и газу Кавказа. Они сюда стягивали свои разбитые в других местах части, остатки полков и дивизий, уцелевшую технику. Здесь задерживали и прореживали их огромную силу.
То в одном, то в другом доме Подгорного и Михайловского слышался плачь после ухода почтальона. И все равно во время его возможного появления женщины с мольбой искали встречи с его глазами. По ним видели, чего ожидать от сегодняшнего дня.
Дмитрий Иванович Москвитин сообщал в письме из Белоруссии: «Со второго августа сорок первого года нахожусь в белорусских болотах среди грома самолетов, танков, орудий, пулеметов. Так что некогда писать в такой обстановке».
Строки из письма Ивана Конева: «Я жив – здоров. Вот немного меня осколком повредило – пробило ухо, плечо, бровь. А на вопрос, что я делаю на фронте, отвечаю – бью фашистов!». Оба не вернулись в родную Михайловку, пали на полях сражений.
От отца Лизы не было вестей. Неужели больше его не увидят, родные руки не обнимут, не приласкают, не погладят по голове? Когда, уходя на фронт, отец взял дочку на руки, поцеловал и заплакал, она не могла взять в толк, почему он так поступил. Теперь стало ясно: боялся. что объятия и это расставание могли стать последними.
А тогда он что-то говорил
