как надо изголодаться, чтобы бояться, что другие съедят всю пищу и он останется голодным. Если еще мамка лупит его, как когда -то ее, бедному брату не позавидуешь.
Мама Женя тоже смотрела на ребенка с болью:
– Ты, Шур, знаешь, че? Приводи малыша чаще. У нас есть кой-какие припасы. Чай, не обедняем, если с вами поделимся?!
И еще: смотрю не больно чистый сынок-то твой. Это может привести к гибели.
– Дык вода теперь на вес золота!
– А ты поступай, как мы в хуторе. Воду берем летом из речки, греем и моемся. А коль стирку затеваем, добавляем в нагретую воду вместо щелока золу из печки. Неужто никто не знает этого в вашем селе?
– Да кому мы нужны? У нас каждый за себя.
– А зимой пользуемся снегом. Набираем в ведра. Греем на печке, сливаем в таз и готово. Лиза купаться обожает. Косы у нее, видишь, какие!? Чуть не уследишь, насекомые заведутся.
– Да, волосы у нашей дочки отменные: блестящие, живые, словно и войны нет, – вздохнула Шурка.– Мать из тебя действительно вышла хорошая. Признаю, твоя взяла. Я ведь, что думала перед войной?! Неопытные, детей не имели. Через год- два назад приведете девчонку. А я еще покуражусь: взяли, так воспитывайте.
– Ну, нет. Зря так думала. Мы ведь перед тем, как смотреть дочку, все обдумали, взвесили за и против. И только потом отправились смотреть. А увидели, не смогли уйти без малышки. Сердце не обманешь. Оно говорило: ваша дочка, берите на воспитание.
Лиза не могла дождаться ухода мамки Шурки. Боялась, что та вдруг передумает и заберет с собой. Снова начнутся крики, обзывания и мордобой. Хорошее настроение или плохое, у той во всем виноваты дети. Всегда и везде жаловалась окружающим: вот если бы их не было, жилось бы легче.
Наконец, Шурка поднялась из-за стола:
– Ладно, как бы не было у вас хорошо, пора и честь знать. Я ведь че пришла? Убедиться, что все хорошо. Какая никакая, а все-таки мать. Иногда душа ноет. Хоть нечасто, но случается.
– Не переживай, подруга. Все у девочки есть. Сыта, одета, обута. И ухожена. И любим, как родную. Без нее уже и жизни не представляем.
– Что ты все мыкаешь. Одна ведь лямку тянешь. А Лешки-то нет, почитай, больше двух лет.
– Так его нет, а в наших душах с нами. Правда, дочка?
Лиза кивнула головой и уткнулась носом маме Жене в живот.
– Он когда уходил на фронт, сказал:”– Я обязательно останусь живым ради тебя, любимая, и нашей дочери. Раз взяли заботу о Лизочке, должны во что бы то ни стало поставить на ноги. Только ждите меня».
Вот и ждем, как договорились.
– Малахольная ты, Женька. Ни одного письма ведь не было с тех пор. Так аль нет? А пуля-дура не спрашивает, кто обещал вернуться, а кто нет. Все хотят этого. Но только и слышишь бабский рев от похоронок.
– А мы с Лизой все равно ждать будем. Хоть три, хоть пять лет. Так хотим, и так будет.
Шурка
