хата Пшеничной? Что-то же было у нее?
– Так та развалилась давно. Бабка сама предложила ее много лет назад Книгинскому колхозу, получив взамен три воза соломы. Никому эта солома не была нужна много лет, гнила себе, разбросанная по полю, пока Женя не собрала ее со всего участка и не использовала на крышу. И причем же тут хата, если ихнего в ней полусгнившая солома? От нее за год-два уже ничего толком не останется, если лежит без навеса. Сам ведь знаешь
– А чего ж они бросили ее под открытым небом на несколько лет?
– Так они ж из богатых были, в колхоз отказались идти. Их семью сослали на Урал. Муж Женин, ихний сын, дважды сбегал оттуда, последний раз удачно, выучился здесь и просился в колхоз, его не принимали из-за родословной. А он всегда твердил:
– Я сам себе хозяин и за родителей не отвечаю.
Прошло немало времени, когда его, наконец, взяли в колхоз “ Красный пахарь» механиком, где он ремонтировал технику. Оттуда и ушел на фронт. Когда вернулась с Урала мать, сестра Пашка уехала в Грузию. Родила там дочку. И перед войной вернулась в Михайловское, стала жить на съемных квартирах с матерью.
Чтобы Лешкина мать вернулась на Ставрополье, Женя с мужем долго собирали деньги на дорогу. У Жени из приданого была корова, и все, что она давала, переводили на средства для свекрови. Сами голые, босые, а ей выслали деньги, надеясь, что потом, даст Бог, оправятся.
Лучше б они не делали этого. Та приехала, начала лезть во все дела, наводить свои порядки. В семье Хмелевых пошли ругань да скандалы, особенно когда дочку взялись воспитывать. Мать упрекала их: я не ко двору, а вот голодранка какая-то, пожалуйста, живет у них припеваючи.
– Да, Настена! Рассказываешь, – хоть роман пиши. А мне ведь все в другом свете преподнесли. При тебе вот уничтожаю это дело, отпускаю сестру. Надеюсь, обид не будет?
– Что ты, Феня дорогой, какие обиды! В ноги тебе готова кинуться.
– Ни к чему все это! Чувствую себя каким-то олухом с лапшой на ушах. Надо, вижу, сначала досконально разобраться, потом давать ход заявлениям. Чтобы не получилось, как с сестрой.
Привели с двух сторон под руки полуживую, окровавленную Женю. Настя бросилась к ней, обливаясь слезами. Сестра пыталась удержать ровно голову, та переваливалась с одного бока на другой. В ее глазах появился испуг:
– А тебя за что взяли, Настенька!?
– Ни за что, Жень! За тобой я! Феня вот отпускает домой!
– Линейку к порогу, – заорал Феня на весь коридор участка, помог уложить Женю на солому.
Настя вымученно улыбнулась ему. И, взяв вожжи в руки, поспешила убраться от ненавистного места подальше.
– Держись, сестренка! Мы тебя вылечим! Все будет хорошо, – громко кричала Настя, управляя лошадиной повозкой. Вот только заскочим к Антонине за Лизой.
И отправимся к нам домой. Родные стены всегда помогут вкупе с заботой сестры и матери.
