в руки, ветер в спину, – пробормотал Моисей Израилевич, – значит всё же сдала свою халупу, жмотка старая.
– Сам жмот! – снова донеслось из-за двери.
– Ох, смотри, Анна, схлопочешь ты однажды дверью в лоб! – громко сказал он.
– Сам схлопочешь!
Он ухмыльнулся и пошёл собираться на работу…
***
Нина обошла их с отцом двушку и вздохнула. Не густо добра нажил батя честным трудом. Только что диван в зале, в котором жил отец, стоял огромный, кожаной подковой выбиваясь из простецкой мебели из ДВП производства местной мебельной фабрики. Под этот диван отец три года назад снёс кладовку и выстроил перегородками нишу в зале, а вторая часть ниши от бывшей кладовки была теперь в её комнате. Она тогда у отца спросила, как они будут без кладовки, а он отмахнулся, буркнув сердито: «Как будто у нас добра некуда складывать! Лишнее на помойку, нужное в шкаф, и вся недолга! А так хоть есть где посидеть с мужиками, да и тебе с подружками почирикать».
Теперь она ещё раз оглядела нишу в своей спальне, углубление у дальней стены комнаты за небольшим углом. Если оклеить обоями с детским рисунком, поставить деревянную кроватку, корзину с игрушками, да задёрнуть яркой шторкой на «струне», получится отдельная детская для Серёжки. Она вздохнула. Козёл его папочка, как есть козёл, отказался и от неё, и от ребёнка. Впрочем, учитывая, что он сел за кражу, может оно и к лучшему, на чёрта им такое счастье, джентльмен удачи в семье! И Нина, наскребя несколько сотен в кошельке, да ещё прихватив из серванта из денег «на хозяйство», оставляемых ей отцом, собралась на рынок за обоями и тканью.
Дед Василий пришёл домой к вечеру злой и усталый, и сразу учуял неприятный душный запах. Хотел дёрнуть форточку, но Нинка закричала из спальни: «Не открывай окно, дед!»
Он зашёл к дочери и споткнулся о кресло, стоявшее посреди комнаты.
– Это чего тут у тебя?
– Детскую делаю, – буркнула такая же, как он, злая и уставшая Нинка.
Он осмотрел её работу. Дочь выбелила потолок, ставший за несколько лет серым от копоти, и наклеила на стены в углу своей спальни дешёвые бумажные голубенькие обои с кораблями и пиратами, с сундуками с сокровищами и акулами. Сейчас она подтирала заляпанный обойным клеем пол, отодвинув остатки обоев.
– Для Серёги придумала?
– Ага. Только окна пока открывать нельзя, а то всё отвалится.
– Нельзя так нельзя. А это чего? – он показал на ярко-голубую штору, свесившуюся с гладильной доски.
– Занавеска будет. Только сначала надо «струну» натянуть. Поможешь?
Василий молча сходил за инструментом и, просверлив пару дырок в стене и в перегородке, натянул проволочную гардину и помог дочке повесить штору. Они отдёрнули её и закатили туда кроватку, и, пыхтя, впихнули между ней и стенкой пластиковую корзину для белья, в которой были игрушки.
– Слушай,
