на одно колено и галантно поцеловал ей руку. Суть действия заключалась в том, что если она сочтёт себя его «прекрасной дамой» и позволит ему честь и привилегию быть её «верным рыцарем», вдвоём они смогут совершить нечто по-настоящему полезное. Подняться с колена получилось сложнее, поскольку сэр Уильям был пожилым человеком, подверженным ревматизму, и Джоан пришлось прибегнуть к значительному количеству мускульных усилий, чтобы оказать ему содействие. В итоге событие, призванное носить символический характер, закончилось красными щеками и сбитым дыханием у обоих.
Он вернулся к этой теме как-то вечером в библиотеке, пока леди Уильям мирно спала в голубой гостиной. Но поскольку оказалось необходимым заверять уговор печатью рыцарского поцелуя, Джоан его не ратифицировала.
По дороге домой она отчитывала себя. Бедного старого джентльмена можно было бы легко удержать на месте. Мучение случайной безобидной ласки купило бы для неё власть и возможность. Не проявила ли она эгоизм? Не стоит ли ему написать… снова увидеться?
Она знала, что никогда на это не пойдёт. Это было вне её рассудка. Тот даже слушать её не станет. Он приказывал и запрещал, будто она была ребёнком, не имевшим права на собственную волю. Рассудок решительным образом сердился.
Были и другие. Были редакторы, которые откровенно заявляли ей, мол, дело газеты – писать то, что покупатели хотят читать, мол, публика, насколько они могут судить, сыта планами постройки Нового Иерусалима за её счёт. Другие редакторы оказывались готовы обсуждать любое количество реформ, настаивая лишь на том, чтобы те были новыми, оригинальными и обещали популярность.
А потом она встретила Грейсона.
Произошло это на ланче, устроенном миссис Дентон. Грейсон был холостяком и проживал с незамужней сестрой несколькими годами старше его. Он был редактором и совместным владельцем одного вечернего издания. Издание имело свои идеалы и в результате вызывало у широкой публики подозрения, однако, по причине искренности и смышлёности быстро набирало вес. Грейсон был застенчивым, замкнутым человеком с аристократической головой на сутулых плечах. Лицо у него было как у мечтателя, но линии рта выдавали бойца. Джоан чувствовала себя с ним непринуждённо, несмотря на ореол безстрастности, казавшейся частью его характера. Миссис Дентон свела их в пару и за ланчем один из них – Джоан не помнила, кто именно – затронул тему реинкарнации.
Грейсон был не в состоянии принять эту теорию в силу того факта, что в старости рассудок, подобно телу, претерпевает упадок.
– Допустим, к сорока… или, скажем, к пятидесяти годам, – аргументировал он, – я стану существом ярким и разумным. Если я тогда же и умру, превосходно. Я выберу подходящего новорожденного и двинусь дальше. Но предположим, что я протяну до восьмидесяти и умру ребячливым стариком с мозгами, ушедшими на посевные. Что мне делать тогда? Придётся начинать
