для вас будет гораздо больше, если вы не сделаете этого.
Дани молчала, не зная, что ответить, и маркиз вновь заговорил:
– Так как же? Каков ваш ответ? Вы участвуете в моем плане? Или я проведу весь завтрашний день, беседуя с каждым из тех отцов, чьи дочери недавно сбежали? – Как бы в подтверждение своих слов он вытащил несколько газет из кармана сюртука.
Дани по-прежнему молчала, а ком, образовавшийся у нее в желудке, стал словно свинцовым. Доказательств у маркиза, конечно, не было, но даже слухов достаточно, чтобы раскрылись ее тайны, и тогда… Тогда о браке с графом придется забыть, а карьера отца будет уничтожена. Но можно ли принести в жертву этому злодею будущее одной несчастной девушки, чтобы спасти собственного отца, спасти своих будущих клиентов и саму себя? Какое зло – наименьшее?
Снова взглянув в холодные глаза маркиза, Дани почувствовала себя совершенно беспомощной. Наверное, следовало сказать ему, что она тоже богатая наследница и искать никого не нужно, но Дани не собиралась становиться мученицей. Она не пожелала бы этого монстра ни одной женщине и, уж конечно, не себе.
Вложив в свои слова всю накопившуюся ненависть, она выпалила:
– Неудивительно, что вас называют «Зверем»!
Глаза маркиза полыхнули зеленым огнем, и он сжал кулаки. На мгновение Дани испугалась, решив, что ей грозит физическая расправа, но он внезапно отвернулся и проговорил:
– Я вижу, вам нелегко принять решение. Что ж, у вас есть время до завтра, ровно до десяти часов, а затем я начну наносить визиты.
Уходя, он швырнул газеты на прилавок, и тотчас же звон колокольчика эхом прокатился по книжной лавке. Сквозь стекло витрины Дани наблюдала за его исчезающей фигурой. Затем ее взгляд упал на газету на прилавке, и она со вздохом прошептала:
– Что же мне делать?
Глава 3
Старшие сестры, тщеславные
и беспечные,
Глядели с завистью и презрением,
Надменно вверх задирали носы,
Платья, развлечения, моды —
вот их заботы.
«Красавица и Зверь»
Маркус глядел на крепкую дубовую дверь отцовского кабинета, мечтая оказаться где угодно, только не здесь. Он держался подальше сколько мог, но отец был так же настойчив, как и неумолим. Маркус ждал – набирался мужества для встречи с человеком, превратившим его жизнь в ад с момента рождения. Он перебрал все возможности, но так и не смог понять, для чего отец позвал его. Наконец он поднял слегка дрожавшую руку и прижал ее к нагрудному карману, где лежало письмо, вызвавшее его домой. Хруст пергамента в зловещей тишине, нарушаемой только тиканьем часов и осторожными шагами слуг, избегавших хозяина, показался ему оглушительным.
Наконец, не в силах больше тянуть, маркиз снова поднял руку и постучал в дверь костяшками пальцев. Стук эхом прокатился по всему коридору, и незапертая дверь отворилась на хорошо смазанных петлях. Из глубины комнаты исходил застарелый запах бренди, и Маркус
