меня, если дело дойдет до этого.
И если подумать, я в это тоже верил.
С десяток секунд он следил за моим лицом, и улыбка его стала слегка напоминать волчий оскал.
– Уверены, что хотите меня в команду?
Еще пару секунд в комнате царило напряженное молчание.
– Да.
– Ладно. – Кинкейд шагнул вперед и носком ботинка прочертил в кольце соли брешь. Напряжение энергетического барьера разом исчезло. – Только я ограничен во времени. Мне нужно вернуться к Иве до воскресенья.
– Понятно, – кивнул я. – Как с вами связаться?
Он сунул пистолет в карман куртки и, выудив оттуда серую визитную карточку, положил ее на стол:
– Пейджер.
Он повернулся к двери. Я встал из кресла:
– Эй, Кинкейд.
Он оглянулся. Я бросил ему маску. Он поймал ее.
– Значит, простой человек? – спросил я.
– Угу.
– Ничего сверхъестественного?
– Даже обидно, – кивнул он. – Стопроцентно смертный.
– Врете.
Лицо его снова сделалось подчеркнуто нейтральным.
– Прошу прощения?
– Я сказал, вы врете. Я же видел вас там, на Ригли, Кинкейд. Вы стреляли на ходу, да еще уворачиваясь от противников. Двенадцать выстрелов – и двенадцать трупов.
– А что в этом такого сверхъестественного?
– В горячке боя простым людям свойственно совершать ошибки. Мазать. Даже в большинстве случаев. Вы не промазали ни разу.
– Что толку от стрельбы, если ты промахиваешься? – Он улыбнулся, сложил пальцы пистолетиком и прицелился указательным пальцем в меня. – Я такой же смертный, как вы, Дрезден. До встречи.
И вышел.
Я так и не понял, принесло это мне облегчение или нет. С одной стороны, он был опытный стрелок – абсолютно неоценимый в бою. Смертный он или нет, в противостоянии с Маврой я отчаянно нуждался в помощи кого-то вроде него.
С другой стороны, я понятия не имел, как буду с ним расплачиваться; к тому же я верил, что он запросто убьет меня, если я этого не сделаю. Все это пугало меня до холодного пота. До сих пор я более или менее полагался на идею смертного проклятия. Согласно этой идее любой, задумавший напасть на члена Белого Совета, десять раз призадумается над угрозой попасть под шквал разрушительной энергии, высвобождаемой чародеем в последнее мгновение его жизни.
Но этого мгновения вряд ли хватит, когда речь идет о снайпере, стреляющем из засады. Я представлял себе это: вспышка, удар в затылок, длящееся доли секунды удивление, а потом чернота – прежде, чем я успею осознать нужду в смертном проклятии.
Кинкейд был прав: у него могло и получиться. Вся заведенная в наших магических сообществах тактика единоборств отстала от жизни как минимум на пару столетий. Вполне вероятно, старейшины Белого Совета даже не осознавали этого. Одно хорошо: вампиры по некоторым признакам – тоже.
Черт,
