не праздным. В стране уже ввели карточки на продукты, а кубинцы сидели на льготном обеспечении в отличие от своих российских собратьев, и рацион такого снабжения был намного обильнее, чем у полуголодной страны. Союз пытался еще хоть как-то сохранить лицо, если не внутри, так хотя бы снаружи. Лозунг «все лучшее детям» не уточнял, чьим именно детям все это должно доставаться, и давал возможности широко смотреть на жизнь советским чиновниками. Широта в первую очередь касалась их самих, а также иностранцев. Пусть даже из почти чужого лагеря. Извечный социалистический комплекс обгонялок и перегонялок всех кого не попадя и в чем не попадя.
– Колбаса и сыр. Огурцы из дома привезу. С хлебом проблем не предвидится. Пока… – ответил Егоров, чувствуя назревающий успешный кулинарный альянс.
– Тогда есть предложение, – кубинец хлопнул в ладоши. – Ты берешь на себя завтраки, а я – обеды и ужины.
– Ты не заметил, что в комнате живет еще один человек? – Вадик указал ножом на третью кровать в комнате. – Что он возьмет на себя?
– А Скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрет, – неожиданно выдал Мигель цитату из «Кин-дза-дзы», чем изрядно удивил Егорова.
Оказалось, что местный Че Гевара глубоко и всесторонне знал русский язык. У него был русско-испанский словарь, но не с отдельными слова, а с пословицами, поговорками, идиоматическими выражениями. И кубинец любил блеснуть незаурядными знаниями великого и могучего в любой подходящей беседе. То же самое относилось к нашим фильмам и книгам.
Вопрос Матвея действительно решился сам собой. Он вернулся от родителей на следующий день, бодро познакомился с новым соседом и убежал помогать кому-то в очередном общажном переезде. Суетливость Матвея соревновалась только с его навязчивым желанием лезть в чужие дела. За способность бывать в разных местах одновременно его прозвали сначала Электроном, а потом просто Вжиком из диснеевского мультика о жизни двух веселых бурундуков.
Тем временем Мигель обнаружил, что в одном из его баулов осталась бутылка кубинского рома и банка консервированного манго. Все домашнего приготовления, а значит, наполненного любовью и теплом мамы. О чем он не преминул напомнить. От такого не отказываются.
– Садись, Вадя, будем пить. Тут как раз на двоих, – Мигель налил стакан восьмидесятипроцентного кубинского самопала. Егоров имел опыт общения с алкоголем лет с пятнадцати. В то время, когда его сверстники распивали «Три топора» [1] на такое же количество лиц в подъезде, Вадика в семье очень близких маминых друзей учили пить культурно и правильно. К этому времени он попробовал практически все напитки и понимал нюансы любой занимательной наркологии. Так что, несмотря на разницу в возрасте три года, сошлись достойные друг друга бойцы. Как только Мигель закончил наливать стакан, в комнату влетел запыхавшийся Матвей:
– Ребят, дайте воды, умираю, – он схватился за налитый
Известная в Советском Союзе марка портвейна «777».
