случайными отступлениями, введенными в контекст романов и рассказов с целью их оживления или придания им некой экстравагантности. Напротив, описываемые им сны всегда являются важным дополнением к описанию портретов героев, а порой и составляют ядро всего повествования. В таких романах, как «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», можно обнаружить многочисленные описания самых разнообразных снов, по-своему характеризующих героев, включая Раскольникова, Свидригайлова, князя Мышкина, Илью Карамазова. А вот в фантастическом рассказе «Сон смешного человека» (1877) дается уже такое описание сна, которое заставляет задуматься над судьбой человеческой цивилизации. Аналогичен в этом отношении и сон Раскольникова в «Преступлении и наказании», описанный на последних страницах романа и вызывающий в сознании человека тревожные мысли о возможной гибели людей. Все это свидетельствует о том, что в творчестве Достоевского сновидения играют весьма существенную роль в художественном изображении прошлого, настоящего и будущего как отдельных лиц, так и всего человечества.
Разумеется, содержательная интерпретация сновидений у Достоевского и Фрейда не тождественна, ибо, несмотря на то значение, которое они оба придают снам, они по-разному оценивают их смысловую нагрузку.
Достоевский рассматривает сновидение по большей части с точки зрения указания на какие-то события, которые могут произойти в ближайшем будущем в жизни человека. «Я придаю снам большое значение. Мои сны всегда бывают вещими. Когда я вижу во сне покойного брата Мишу, а особенно когда мне снится отец, я знаю, что мне грозит беда» (Достоевская, 1987, с. 93).
В противоположность такому широко распространенному толкованию сновидений, олицетворяющему собой хорошее или дурное предзнаменование грядущего, Фрейд исходит из того, что значительную роль в сновидениях играют различные впечатления человека, ранее почерпнутые им из детства и свидетельствующие о его переживаниях сексуального характера. Согласно его взглядам, бессознательное, которое всегда присутствует в сновидениях, «пользуется, особенно для изображения сексуальных комплексов, определенной символикой, которая частью индивидуально различна, частью же вполне типична и которая, по-видимому, совпадает с той символикой, которой пользуются наши мифы и сказки» (Фрейд, 1989, с. 367)
Однако различия в содержательной интерпретации сновидений у Достоевского и Фрейда обнаруживаются главным образом в нюансах понимания символики. Так, если у Фрейда оно носит явно сексуальный характер, поскольку за каждым символическим изображением зрительного ряда сновидения он усматривает эротический подтекст, то Достоевский не связывает свое понимание снов с сексуальностью как таковой. Это не означает, что любой психоаналитик не сможет обнаружить в описанных русским писателем сновидениях некие скрытые указания на неудовлетворенные эротические влечения героев его романов.
