в его сложную, изломанную во многих эпизодах жизнь.
Вначале ему казалось, что видел он где-то раннее собирательницу одуванчиков, но память порою не позволяет восстановить целиком нужную нам картину, фрагменты коей выпадают из нашей головы, и Торонта проклинал это ее такое ненавистное сейчас свойство, ведь оно не давало ему найти ответ на интересующий его вопрос. А стоит сказать, что пылкий ум его никогда не сдавался, и наш герой всегда находил недостающие детали, поскольку отличался настойчивостью и решительным характером.
Голова уже шла кругом, но это было лишь следствие переутомления, вызванного почти круглосуточной работой над собой в совокупности с восприятием и анализом происходящих событий.А одна и та же мысль, словно бы доминируя над другими, не давая покоя, так и стояла перед глазами, и наконец, Торонта поднялся со своей койки и написал мелками на темной, обшарпанной стене своей «кельи» : «Просвет в черном – то, что я видел сегодня».
Ворланд
Как же долго ждал он, пока заря пробудит спящую землю! Не позволяя усталости взять верх над своим телом, Тор продолжил работу, верный установленному распорядку дня и ночи, упражняясь и записывая формулы к свежим, только что начерченным рисункам. К слову сказать, все убранство скромной кельи – именно так они с Ворландом любили называть временное обиталище Торонты – напоминало только школьную доску, на которой усердные школьники, скрипя до боли в ушах мелками, выписывали что заученные уравнения или же условия задачек, кои им предстояло решить, поскольку вся была покрыта чертежами Торонты и кое-где, в уголках, оканчивающихся красивым завитушками, выведенными вороньим пером с хорошо заточенной остью. Предпочитающий обозначать свои письмена, всегда пунктуальный Ворланд, даже цитируя изречения мудрых гениев и философов, оставляя имя автора рядом с принадлежащим ему фразой, записанной им аккуратно, вне зависимости о материала, коим пользовался. Торонта, в свою очередь, в письме и зарисовках, ценил, прежде всего, скорость и четкость. А посему его почерк отличался не столь приятной глазу чистотой письма и аккуратностью, свойственному вороньему перу, однако ж изобиловал живописностью рисунка, дополняющего каждое утверждение, и геометричной оригинальностью чертежей.
Вот и теперь, ожидающий прилета своего друга, сидел Тор за самодельным деревянным столиком (добродушный бульдог-контролер, очарованный харизмой своего пленника, принес в клетку досок и целый ящик с гвоздями, не преминув поучаствовать в создании столика) и выписывал для себя основные моменты запланированного отмщения. О лестнице и провале, созданном им не так давно (прошло несколько недель, и даже внешне невозмутимый Пэтси в глубине своей паучьей души весь закипал от возбуждения и раздражения, поскольку они все еще не покинули их скромное жилище) Торонта помнил ясно и, конечно, не собирался распространяться кому-либо об этой тайне, тайне известной только их сплоченной команде:
