я просто жил.
– А вы молодец, поручик. Не забыли, как стрелять.
Я и сам не понимал, что произошло, действовал, как во сне, а руки жили своей, независимой от ума жизнью.
– Паршин! – обернулся капитан к лихому кучеру. – Лошадей особо не гони, до ночи будем двигаться, а там найдём место, заночуем.
Я внимательно следил за окружающей местностью, но пока ничего подозрительного не было. Часа через два начало темнеть, когда за очередным поворотом, в глубине леса мелькнул огонёк.
– Похоже, костёр! Что будем делать, Михаил Вольтович? Может, посмотрим что там? – сказал я.
– Хорошо, только осторожно. Неплохо бы выяснить, кто же здесь бродит.
Проехав вперёд, мы свернули между двух больших деревьев и встали за кустами, чтобы с дороги нас не было видно.
– Паршин, остаёшься здесь, а мы с поручиком пойдём. Если всё нормально, свистну два раза. Пошли, Андрей Георгиевич. Оружие с вами?
– Да.
Я нашёл рукой кобуру на правом бедре. Своей тяжестью пистолет создавал некое иллюзорное чувство безопасности.
– Поручик, вы обходите справа, а я слева зайду. Подстрахуете меня.
Капитан исчез в сгущающемся сумраке, и я стал медленно продвигаться вперёд, делая короткие перебежки от дерева к дереву. Огонёк стал увеличиваться в размерах, и видно было, что рядом сидит человек, как, вдруг, у костра появился капитан. Коротко переговорив с незнакомцем, он махнул рукой и протяжно свистнул два раза.
– Андрей Георгиевич, выходи. Всё в порядке.
Сзади послышался шум и треск веток, пробирающегося среди кустов экипажа.
Я вышел на небольшую поляну, посреди, которой у горящего костра сидел мужчина лет сорока. Одетый в сапоги, стёганую фуфайку и картуз с лакированным козырьком, он держал в руках большую оловянную кружку с дымящимся чаем.
– Знакомьтесь, господа! Игнатий Клинович Муромцев, – капитан взглянул в сторону мужчины, невозмутимо продолжающего пить мелкими глотками. – Поручик, Андрей Георгиевич Рвинский.
– Да вы присаживайтесь, господа! – голос мужчины оказался неожиданно басовит. – К чему эти церемонии, вы не на приёме у губернатора.
В это время подъехал наш экипаж, с хрустом подминая под себя молодые деревца.
– Господин, капитан! Я, пожалуй, спать лягу, если не возражаете, утомился дюже, – спрыгнул на землю наш возница.
– Давай, Паршин, отдыхай.
Игнатий Клинович продолжал спокойно пить чай, словно происходящее его совершенно не касалось.
– Поручик, несите наши припасы.
Я достал из ящика, стоящего внутри экипажа, увесистый мешок. Пришлось повозиться, чтобы развязать его. Внутри были банки ветчины, чай в картонных упаковках, отдельный мешок картошки, тушёнка, сахар кусковой, хлеб и набор посуды на три персоны.
– Игнатий Клинович,
