и метрономе. А на стадионе – вот перед тобой море, которое простит любой косяк мимо струн и нот, но ты, пожалуйста, дай энергии и будь открыт. Люди ходят на концерты за счастьем, а не за точностью. Я слышал выступления студийной точности перед тридцатью-сорока тысячами фанатов со всего мира, и большей частью мне было скучновато.
Ещё я бывал на паре концертов на тысячу человек: ну прикольно, всё слышно и видно, никто не топчет ноги. Но не хватает ощущения всеобщего праздника. Вот ты вышел из зала – И опять остался один на один с торопящимся городом. Никто речёвок не орёт.
SIDE FIVE
Третья мировая эстрада и четыре старые красные удмуртки
Я никогда не смотрю и всегда раздражаюсь, когда тупую юрмалу или слащавое сан-ремо «Евровидения» называют «чемпионатом Европы по эстраде».
За всё время, может, один раз смотрел часов до двух ночи на пронумерованных задыхающихся вокалистов жанра, который для меня не существует.
Да, я тут – не референтная группа, откровенно и честно не люблю весь этот сопот и прочую зелёную гуру с детства.
Может, там приятно присутствовать. Не знаю. По телевизору – видно, что фуфло. Всегда. Независимо от фан-патриотизма и денег, туда вбуханных на приобретение блёсток.
Да, у меня своя ненависть, историческая, мне тогда, в позднесоветском отрочестве, было обидно, что не проводят рок-концертов и забивают эфир такой лажей.
Я несколько раз видел живьём человека, который является потребителем продукции российской «эстрады».
В 2006-м, когда познакомился в «Известиях» с В. К. Мамонтовым и ехал через Казань домой открывать местные «Известия», уличил родного отца (для которого Хайдар Бегичев или Ильхам Шакиров – самое то) в приобретении и автомобильном прослушивании Баскова.
И сам вместе с ним по дороге раза три прослушал его бодрое ариозо на итальянском, пока ехали Казань – Бижбуляк через оренбургскую дорогу на шниве серебристой. Забавные ощущения. Отец даже малость застеснялся. Я его кошмарить не стал по большой к нему любви. Да и Басков в оренбургской степи был скорее солнечным, чем приторным.
Ещё в девяносто первом году слышал, как старшекурсница с физфака Таня, родом из Стерлитамака, подпевала Киркорову, который пел по радио: «Нееебо и земляаааа, неееебооо и земляааа, мы с тобою ряяядом, ты любовь мояаааа», – думая, романтически вожделея, о каком-нибудь двадцатипятилетнем старикане, который ждёт её в родном городе.
Ещё слышал, как тёща, укладывая своих внучков (по совместительству – моих сыночков), напевала им про шарманку-иностранку.
И ещё видел Билана один раз в Москве, он (или не он?), выпучив глаза, гнал на серебристом кадиллаке в районе гостиницы «Белград», а я переходил дорогу. И ещё один раз – на корпоративе в Уфе,
