мне хотелось пасть к его ногам, жалеть и просить прощения…
– Не надо так о Кате, она здесь не причем. Я же говорю, он был пьян, а я его разозлил.
– Ты не стыдишься врать даже собственному брату.
– Зачем мне врать тебе?
– Ах, да, надурил ты всех, у тебя получилось, – он продолжал курить, сидя со своей приторной ухмылкой и не верил мне.
Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх.
– Что он наговорил тебе? – я присел на корточки к Егору и заставил посмотреть его прямо мне в глаза, – скажи.
– А важно ли, что он сказал? Я видел, как его девушка выходила из нашего дома поздно вечером.
– Ты же знаешь, мы друзья, она просто жаловалась на Сашку, вот и всего…
– А ты был накурен и переспал с ней.
Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх.
Я отвел глаза и поднялся.
– Да.
Долгая, приторная, удушающая пауза. Я не знал, куда себя деть. Стоял как вкопанный в этом амбаре, несло навозом, жухлым сеном и потом.
– Нам до утра лучше не возвращаться.
– Но родители будут переживать.
– Если мы вернемся сейчас – это ничего не изменит. Пусть спят.
Мы не остались ночевать в амбаре, брат потащил меня к своему дружку Жоре, тот был известный алкаш, гнал самогон и спаивал всю деревню за три копейки. Он сходу начал нам свою душу изливать, достал еще два граненых стакана и тут же принялся их наполнять, а мы были и не против.
К слову, дома у этого Жоры тоже стоял стойкий запах пота, самогона и даже слышались еле уловимые нотки сена. Так что ничего не изменилось, разве что стало тепло. Тепло и внутри, и снаружи (терпкий напиток настойчиво заполонил все тело).
– …а я-то когда в комнату вошел – сразу почуял, что-то здесь не ладно…
Брат еще ни разу не взглянул на меня, он обходил стороной мое тело, когда поднимался из-за стола, и словно мысленно затыкал уши, когда я начинал болтовню.
– …красивой она была, это точно. Чтоб вы знали, я и тогда понимал, что бабы красивей у меня не будет, но такое простить я не мог. Ну не мог я! – Жора стукнул стаканом о стол и капли самогона растеклись по столу.
Красивая женщина предала Жору, и он выставил ее за дверь. Отправил с ребенком в другую деревню. Мужику, с которым она предалась похоти, отрезал пальцы на правой руке, а ее заставил смотреть. Только одного он понять не мог: невыносимей смотреть на его лицо, чем на отрубленные пальцы.
– А ты малой, с чем думаешь во взрослую жизнь выходить? Сейчас наверняка одни девки на уме, – и громкий, грубый смех разлетелся по всей кухне, брат ухмыльнулся, – глаза у тебя чумные, тебе проспаться надо или гробить себя перестать. Не вечно ты молодой.
На этом я решил, что хватит с меня этой пьяной болтовни, поблагодарил чудака за ночлег и ушел в соседнюю комнату. Всю ночь смотрел в потолок. Там звездная
